Репротаж ниоткуда

Что мы знаем о драконах? Чудовище о нескольких (от одной и более) головах, очень крупное, массивное, обычно летающее, изрыгающее огонь и дым. Способность к регенерации – от умеренной до великолепной. Существа в основном со скверным характером, за исключением форм, обитающих на Востоке. Персонажи научной и ненаучной фантастики, кино и мультфильмов...

Примерно такие мысли крутились у меня в голове, когда я решил взяться за написание статьи для новогоднего номера «Биологии». От них меня оторвал телефонный звонок.
– Редакция? Вы ведь в каждом первом номере помещаете статью о животном, которое по восточному календарю является символом наступающего года?
– Да, стараемся. А вы кто, простите?
– Представляться, извините, не буду. Если хотите, можете называть меня Иваном Петровичем.
– Гм...
– Вы в этом году, по идее, должны написать статью о драконах? Я бы мог вам помочь!
– А что у вас за материал?
– Подъезжайте на станцию метро «Лубянка» сегодня, к 17.00. Не опаздывайте – мне и так стоило больших трудов уговорить начальство. Просто срок... ну да об этом позже. Родных можете предупредить о срочной командировке на несколько дней, чтобы не волновались. Все документы на вас уже оформлены, так что не тратьте время на дополнительные вопросы. Кроме личной одежды ничего не брать, даже ручку. Только паспорт – паспорт обязательно. Оденьтесь потеплее, так чтобы могли на морозе простоять часа 2–3 (на термометре-то –20, как я погляжу). Фото- и видеосъемка категорически запрещены.
Трубку положили. Что бы это значило? Явно подразумевались какие-то служебные, а то и государственные секреты, а я этого категорически не люблю. Назначенное место встречи тоже вызывало вполне определенные ассоциации... Благоразумие подсказывало – никуда не ехать. Но с другой стороны, кому я с моим достатком и отсутствием «полезных» знакомств нужен? Да и в метро встречаемся – всегда можно уйти...
И вот топчусь на станции. Пытаюсь сообразить, чего я жду, и затея эта нравится мне все меньше и меньше. Воспаленное фильмами ужасов и сводками новостей воображение рисует черти-что... Как там у Пушкина: «Малый я не сильный...»
Пять часов. Ничего не происходит – отличный повод уйти.
– Добрый день!
Сзади. И так негромко...
Оборачиваюсь. Гладко выбритое лицо, короткая, военного толка, стрижка, темные без седины волосы, еле уловимый запах какого-то дезодоранта или туалетной воды (я в этом ничего не понимаю). Одежда теплая, по зиме, и, что называется, без претензий. Обычная такая одежда.
– Иван Петрович?
– Что? А, да, конечно... У меня машина...
Пока поднимаемся по эскалатору, твердо решаю: если джип – не сяду ни за что...
«Жигули», и явно не последней модели. Надо решаться... Тем более что...
– Я один, хотя, поверьте, это было не очень просто...
Сажусь. Ползем в пробке, я фокусирую внимание на правом внешнем зеркальце. Та-ак.
– Иван Петрович, вы не один. Вон тот джип нас сопровождает почти от момента отъезда. – Стараюсь произнести это твердо. – И, кстати, а куда мы все-таки едем?
– Да не волнуйтесь вы так! Вы журналист, исследователь, в конце концов, или кто?
– Я сотрудник редакции, научный сотрудник весьма уважаемого института, биолог. Но уж никак не детектив, и эти игрушки мне не нравятся!
– Едем мы на аэродром. Но не гражданский.
Пересекли кольцевую. Шоссе. Поворот. Какие-то проселки, несколько раз машина сворачивает под «кирпичи». Джип не отстает.
Из очередного сосняка выезжаем на аэродром и, не останавливаясь, по пандусу заезжаем в брюхо какого-то огромного транспортного самолета. Его нутро умеренно освещено и забито какими-то ящиками, тюками, причем многие явно иностранного производства, – так, что для наших автомобилей (с джипом я уже вполне свыкся) места оставлено впритык. Причем ящики возле машин стоят ненамного ниже остальных и кажется, что легкий толчок обрушит их на крышу. Ближайшая ко мне надпись за стеклом машины гласит, что коробочка метр на два, отделанная металлическими и лавсановыми полосами, весит под тонну...
К машине бочком пробирается офицер. Форма мне ни о чем не говорит, камуфляж, только, пожалуй, пятна покрупнее и поестественнее. Бело-серые. Майор.
– Предъявите документы!
Мой паспорт изучали долго и заставили пересказать почти все, что там написано. Затем дали расписаться на маленьком бланке, предупреждающем, что за использование любой фиксирующей аппаратуры ждет суровое наказание. Бланк забрали, паспорт, к моему облегчению, вернули. Майор ушел по пандусу.
На взлет пошли довольно скоро, причем летели, наверное, относительно невысоко. Самолет такого типа вряд ли герметичный, но кислородных масок нам никто не предлагал. Да и холод стал очень быстро пробирать. А, вот почему он заставил так утеплиться...
Я задремал и проснулся, когда самолет заходил на посадку. Сели.
– Проверка документов!
Все то же и так же. Этот майор, правда, более обветренный какой-то. Слово есть такое – «матерый».
Пятясь задним ходом, джип, а за ним и наш «жигуль» выехали в серый морозный утренний туман. Снега вокруг мало, его покрывает какая-то пыль. Возле дороги – высокие, поросшие лесом холмы. Летели мы около шести часов, и куда, интересно прилетели? В Москве до рассвета еще часа четыре. Красноярский край?
Дорога сворачивает в сторону особенно высокой гряды холмов. Ныряем в туннель – длинный, с поворотом, освещенный натриевыми лампами. Садовое кольцо, да и только!
Выезжаем на прямой участок дороги. далеко впереди видно пятно мутного света – выезд из туннеля. Но что это?! Пятно начинает сужаться и гаснуть! Причина выясняется довольно скоро – перед нами сверху опускается пандус, и мы вместе с неотвязным джипом въезжаем на него.
За нами пандус закрывается. Теперь тоннель заметно уже и не освещен. Едем при свете фар. Мой «шофер» ведет машину уверенно, даже чуть небрежно. Сказывается привычка. Многолетняя, видать, чтоб его...
Подъезжаем к стене. Каменной, шершавой. Под потолком большая камера, смотрит прямо в лобовое стекло. Слева – другая. Довольно яркий светильник сбоку.
– Предъявите документы!
Стена с камерами плавно едет в сторону.
– Приехали!
Внутри помещения горит свет, но темноватый, как на складе, устроенном в подвале. Только крупноват подвал – эшелон загнать можно! Мы долго куда-то идем. Попадаются какие-то лестницы, железные двери. Дважды по решетчатым мостикам, сваренным из толстой арматуры, пересекаем поток воды. Воды самой почти не видно, она глубоко, чуть отблескивает, но пахнет водой. Живой водой, а не канализацией.
Машинально оглядываюсь – не едет ли за нами джип. Нет, его и его пассажиров мы оставили у последнего поста.
Иван Петрович открывает металлическую дверь обычным ключом, даже обидно – квартирный замок какой-то. Да это и впрямь квартира, что-то вроде гостиницы. Только без окон. Там где бы им быть, фотография тропического водопада в половину стены. Тумбочка с какого-то странного вида телевизором без марки и обычным простеньким видеоплейером.
– Отдыхайте, здесь есть все удобства, кроме внешнего телефона, сами понимаете! Завтрак будет через полчаса. Можно выкупаться, душ слева, полотенце вон, на кровати. После завтрака можете спать, хоть до вечера, сегодня вам день на отдых. Мне просто некогда вами будет заниматься. Здесь десяток кассет, книжный шкаф тоже в вашем распоряжении. Если что-то срочно понадобится – просто снимите трубку и говорите.
И быстро ушел.
Объявился он лишь на следующее утро. И вот мы снова одолеваем какие-то лестницы и оказываемся в помещении, по виду, а главное – по запаху напоминающему медпункт.
– Здесь вам придется раздеться, принять душ с дезинфицирующими добавками и надеть наш фирменный комбинезон. Встретимся на выходе.
Зрелище, которое мне открылось за последней дверью, было просто ошеломляющим. Края подземного зала я просто не видел. Видимо, он был, этот край, не мог не быть. Но ярчайшие светильники на потолке не давали возможности его увидеть. А внизу!..
– Эта пещера не вполне природная. Стены и потолок укреплены спекшейся при больших температурах и давлениях горной породой...
– ...образовавшейся при подземном ядерном взрыве...
– Да. Но он был «экологически чистым», большая часть выделившейся энергии была в виде гамма-лучей. Через несколько лет радиации практически не осталось. А небольшая – 30–40 мкр/ч – нам даже помогает. Стало возможным оборудовать здесь лабораторию, питомник, если хотите. Пойдемте.
Пока мы спускаемся вниз (комбинезон на удивление удобный, кроме того, в нем не холодно и не жарко), на дно этой «пещеры», я успеваю поинтересоваться, почему свет яркий, но неравномерный.
– Сейчас зима. А равномерное освещение активизирует наших подопечных.
Внизу был целый город с широченными улицами. Только дома на этих улицах были странные, больше всего напоминавшие клетки хорошего обезьянника – стекло и металлические прутья. Только гигантских размеров. А в клетках!!!
Вообще-то я давно догадывался, что мне собираются показать. Но мое воображение дальше комодоского варана не шло. А здесь были твари, явно подходящие для фильма типа «Парк юрского периода». Или для учебника палеонтологии. Хотя многие даже отдаленно не были похожи ни на что, знакомое мне по картинкам. Некоторое время мы молча шли мимо клеток. Наиболее обширные из них были с бассейнами, из которых торчали исполинские серо-зеленые бугры – вероятно, какие-то части тела чудовищ.
– Как вам это удалось?
– Создатели фантастических произведений на эту тему были правы в одном – при том количестве тварей, которое обитало на Земле в соответствующие эпохи, генетический материал не мог быть потерян весь безвозвратно. Но вероятность того, например, что в кровососущих насекомых, замурованных в янтаре, будут клетки крови именно крупных тварей, крайне мала. Хотя бы потому, что комары всегда предпочитают что-нибудь с покровами, по толщине соизмеримыми с длиной их хоботка. А вероятность нахождения в янтаре или где-либо еще фрагмента крупного кровососущего паразита, причем отведавшего крови именно динозавра, мягко говоря, невелика. Остальное вы можете сообразить сами...
– Ну, некоторое количество животных могло просто уцелеть на обширных просторах тропических лесов или в океане, тем более что периодически появляются подобные сообщения... А непосредственный генетический материал я бы поискал в асфальтовых озерах, мерзлоте, особенно если принять во внимание возможность ее катастрофического возникновения, в пластах угля, в антарктических льдах... Ну и, кроме того, ближайшие родственники тех рептилий живут и в настоящее время – птицы, пресмыкающиеся. Однако в большинстве случаев для подобных реконструкций нужны суперсовременная техника и огромные деньги. Ведь даже расшифровкой генетического кода человека смогли заняться только в самое последнее время.
– Чтобы еще немного упростить вам задачу, еще маленькое напоминание – сказки о драконах есть у всех народов мира. Причем когда люди выдумывают зверя, в большинстве случаев получается что-то весьма несуразное. Не то чтобы абсолютно невозможное, но совершенно нежизнеспособное в дикой природе. Химеры, одним словом. А в случае с драконами, если не считать трехголовости и крыльев у тварей, которые и ходить-то по суше с трудом могли бы, если исходить из законов биомеханики, выдумки оказываются на удивление биологичными.
Мы продолжали экскурсию... Некоторые клетки образовывали как бы огромную арку над дорогой. Под потолком смутно виднелись толстенные балки, на которых сидели твари, напоминавшие птеродактилей.
– Я вижу, вам понравились наши «птички»?
– Очень! Хотя на классических драконов...
– ... они совершенно не похожи и быть не могут, по крайней мере в земных условиях.
Действительно, страшилища больше всего напоминали помесь летучих мышей, грифов и альбатросов. Причем не просто слепленных абы как, а очень гармоничную смесь. Штука явно умела летать, не планировать (хотя и это тоже, видимо, мастерски), а именно летать. Сейчас монстры сидели почти совершенно неподвижно.
– У наших животных, живущих почти на пределе возможностей, особенно если учесть состав и плотность нынешней атмосферы, разумеется, никаких восьми ног, трех голов и кожистых маленьких крылышек на огромном теле быть не может. Точнее, все это иногда возникает, даже чаще, чем бы нам хотелось, учитывая остаточную радиацию, но представляет только академический интерес. Функциональность теряется напрочь. Например, недавно вот родился один такой. Двуглавый. Мы его Орлом назвали. Летать отказывается напрочь, зато разборки при кормежке головы устраивают на раз-два! Мы их непрозрачным пластиковым щитком разгородили, они успокоились немного. Но это так, несерьезно...
– Выходит, если и сражались богатыри с каким-то из таких вот зверушек...
– ...то исход боя сильно зависел от того, с каким именно. Если ему попадалось страшилище вроде бронтозавра или диплодока, которые всю жизнь проводят в болоте – им вес тела не позволяет долго находиться на суше, то отрубание головы было делом возможным. Оставалось увернуться от бившегося в конвульсиях хвоста – и можно было гордо везти домой трофей. Эти твари хотя и здоровущие, самые крупные из наземных, но довольно безобидные. Не случайно в фольклоре говорилось о голове на длинной шее.
– А на короткой?
– Тираннозавр или цератозавр? А пойдемте, лучше один раз увидеть!
– ...
– Да-а!!!
– ...
– Теперь вам понятно, почему в сказках таких животных нет?
– Понятно. Тот, кто с ними встречался, уже не мог никому ничего рассказать...
Мы прошли дальше. Иван Петрович явно не торопился, а мне хотелось отойти подальше именно от этих клеток. Попутно возник и еще один вопрос.
– Интересно, а огнедышащие драконы – полная выдумка? Один из авторов-фантастов заставлял своих драконов жевать некий огненный камень. Процесс сопровождался выделением фосфина, который в атмосфере, близкой к земной, вспыхивал. Правда, такие драконы что-то теряли. Кажется, плодовитость, не помню!
– За все виды живого не поручусь, а для любого из наших питомцев химический процесс, сопровождающийся выделением столь ядовитого газа, означал бы мучительную смерть. Но (мой собеседник хитро прищурился) рассказы об огнедышащих драконах не такая чушь, как можно было бы подумать. Только... подходить надо, извините, с другой стороны.
– ?
– Представьте себе физиологию того ящера, победить которого у нашего героя были шансы. То есть, например, диплодока. Вот охотник устраивается на берегу того болотца, в котором живет вожделенная добыча. Разводит костерок, чтобы перекусить. Дальше какое-то шевеление, всплывает огромный пузырь, и... раздается чудовищной силы взрыв! Питаются-то все эти твари растениями. Следовательно, кишечная флора должна быть развитой и очень активной. А эти процессы сопровождаются обильным газообразованием и газоотделением, причем смесь эта часто содержит довольно высокий процент метана. В общем, искры достаточно. Кстати, вы обратили внимание, что здесь везде таблички «курить категорически запрещено»?
Но вернемся к дракону. Допустим, наш герой выжил, пришел в себя и голову-таки ящеру снес. Если он расскажет все, как было, вместо почестей рискует быть поднятым на смех! С другой стороны, надо же как-то объяснить то, что осталось только полбороды, а от остатков волос на голове жутко несет паленой шерстью. И при этом никаких лесных пожаров вокруг. Вот и говорили, что огонь шел из пасти, а не с противоположной стороны.
Три дня пролетели незаметно. Экскурсий больше не было, но мне было разрешено ходить по всему зверинцу, тем более что яркие стрелки с надписью «выход» из любого места позволяли выйти к ближайшей лестнице, ведущей вверх, на опоясывающий пещеру балкон. Вечерами Иван Петрович обязательно забегал на полчасика, интересовался впечатлениями и отвечал (или не отвечал) на мои многочисленные вопросы. Например, я выяснил, что при аварии освещения наиболее опасные твари получают немедленную инъекцию сильнодействующего снотворного, для чего имеется специальный радиоуправляемый ошейник. От чисто механического срабатывания его удерживает непрерывно поступающий радиосигнал... Что получить здоровое оплодотворенное яйцо или заставить самку яйцеживородящих видов нормально выносить детеныша труднее, чем вырастить особь в пробирке... Что питание хищных решено просто и эффективно – заключены договора с несколькими фермерскими хозяйствами, которым активно помогают «живой силой и техникой», такой вот бартер. Кроме того, существует определенная выбраковка в самой лаборатории. Травоядным заготавливается обычный «скотный» набор, разве что осуществляется жесткий контроль за применением ядохимикатов и удобрений... Что стоит вся эта программа куда дороже, чем запуск человека на Марс... Что умиротворение в былые времена драконов путем скармливания им девушек тоже, похоже, имеет свое объяснение – совершенно специфический набор биологически активных веществ, присутствующих в их организме, в конечном итоге снижал уровень агрессивности рептилий. Это выяснили, синтезировав какой-то букет весьма сложной органики.
– А еще вы, конечно, хотите узнать, почему я вас сюда пригласил и почему всем этим занимаются военные? – спросил Иван Петрович в последний вечер. – Во-первых, все на свете имеет свой срок секретности. Об этой лаборатории если и неизвестно сейчас, то станет известно весьма скоро – ей уже очень много лет. Вы, может быть, помните сенсацию в западных газетах «Русские вывели стадо мамонтов и гонят его в Европу?». Дыма без огня нет... Во-вторых, сейчас нам очень трудно. Программа, как я уже говорил, безумно дорогая. Мы выкручиваемся как можем, но живем в основном на старых запасах и связях, оставшихся с благополучного времени. Катастрофа, если она разразится, будет ужасной. Нет, звери ни за что не выйдут отсюда. Но погибнут виды, созданные десятилетиями упорного труда. Восстановить их будет возможно, только затратив не один десяток лет и много-много средств. Поддержать-то всегда легче, чем строить заново. Будут оборваны многолетние ряды уникальных наблюдений. А ваша публикация сразу найдет самого массового и при этом квалифицированного читателя. Не важно, что нам не смогут оказать прямую помощь. Важно поднять проблему помощи науке вообще. А что-то достанется и нам.
А что касается ведомства... Конечно, в оружие превратить можно все что угодно. Представьте себе дракона, несущего бомбу. В первый раз соберется большая толпа поглядеть на живое ископаемое. А второго раза не будет... Но это на самом деле ерунда. По-настоящему нас интересует то, что рептилии, особенно травоядные, – это живые консервы. Из-за особенностей физиологии их можно заставить в неблагоприятных условиях оцепенеть, впасть в состояние, близкое к анабиозу. В отличие от тушенки или мяса глубокой заморозки состояние консервов у них обратимо. Да и биохимических открытий «попутно» было сделано столько, что хватит не на одно десятилетие разрабатывать и внедрять.
Мой собеседник явно загрустил. Мы попрощались. Собирать мне было нечего, остались вопросы. Многие без ответа...

Москва – ? – Москва. 1999 г.