Память о Фальц-Фейне и его деле

...Но в истории вопроса охраны природы не только России
но и вообще, особенная заслуга принадлежит крупному
просвещенному землевладельцу Ф.Э. Фальц-Фейну.

Профессор В.И. Талиев

Фальц-Фейна в Аскании помнят. Помнят по-разному. Иные пользуются памятью о нем, как старым бабушкиным сундуком. Понадобится – откроют, вытащат, что надо, а использовав, опять надолго захлопывают сундук. Памяти нужны пристанища. Но добрая человеческая память сконцентрирована не в асканийском музее, а разбросана по архивам. Лишь несколько материалов об организаторе всемирно известного заповедника, и то благодаря писателю Юлиану Семенову, появились в печати в 1980-х гг. Бесценные подлинники: асканийские архивы, фотографии, старые книги, письма – свидетели давно минувших дней, – все было уничтожено неблагодарными потомками, не желавшими почти полвека упоминать его имя.

Герцог Ангальт-Кетгенский был доволен. Редко кому удавалось сорвать такой куш – 43 тысячи десятин таврической земли Николай I уступил за бесценок, по 8 копеек за десятину.

«Цель сего поселения состоит в том, чтобы оно служило образцом большого благоустроенного сельского хозяйства, соединенного с фабричной промышленностью», – так начинался царский указ от 1 марта 1828 г. A 11 августа люди герцога уже повели через степи три тысячи овец. Переход прошел удачно, и это окрылило герцога Ангальт-Кетенского. Он посылает следом еще пять тысяч овец, вкладывает в Асканию-Нова (так он назвал новое имение в честь своего старого, родового) кругленькие суммы. Но в одном просчитался герцог – в людях. Осевшие по желанию своего хозяина в Таврии 130 немцев пересорились между собой, не поделив власть, доходы, овец. И пока выясняли отношения – посохло 10 тысяч виноградных лоз, фруктовый сад, разбежались злополучные овцы. А когда старик герцог приказал долго жить, его наследник быстрехонько отделался от обузы, продав в 1856 г. русские земли первому встречному. Первым встречным оказался немец Фридрих Фейн. Он купил Асканию за 1,5 млн золотых марок и навел в ней порядок.

А началось все с пощечины. Отец Фридриха, детина рыжий, здоровый и вспыльчивый, служил в Вюртембергском полку. Как-то раз офицер, раздавая своим солдатам очередные оплеухи, не забыл и рыжего здоровяка. Тот вспылил, схватил ружье и пырнул обидчика штыком. Из Пруссии он бежал в Россию, где благополучно осел в таврических степях. Сынок пошел в папашу. Во время очередной семейной потасовки старый Фейн схватил любимое ружье и пальнул в сына. И сынку пришлось бежать из дому до самого Кавказа.

Вернулся он в имение уже после смерти отца, стал разводить овец, разбогател и потихоньку скупил соседние земли, Асканию в том числе. Говорят, он даже не знал, сколько у него овец. Учитывал только собак, пасших отары. Единственная дочь Фридриха вышла замуж за делового сотрудника своегo отца – саксонца Иоганна Фальца. Александр I, помня услугу, оказанную хозяином Аскании во время Крымской войны (Фейн снабжал русские войска прекрасными лошадьми), заехал к нему в Преображенку, подарил золотое кольцо с черным алмазом и милостиво разрешил носить двойную фамилию Фальц-Фейн. Приемный сын их, Эдуард Иванович, и стал отцом создателя первого российского заповедника.

Предприимчивые Фальц-Фейны хозяйствовали со знанием дела. Выписали из Венгрии умелых овцеводов, обводнили сухие земли, пробурив 70-метровые скважины. И шерсть стала давать барыши. Правда, она была не очень качественная, грязная, но зато ее было много. Имение богатело и разрасталось. В летнее время в нем работали полторы тысячи сезонных рабочих из Киевской, Полтавской и Херсонской губерний. Были выстроены из добротного красного кирпича почта, больница, школа, церковь, мастерская с паровым двигателем. Позже появились телеграф, телефон, водопровод и даже электрическое освещение.

Здесь бывало множество выдающихся людей, наведывался из Феодосии Айвазовский и создавал свои замечательные полотна. Волны ковыля напоминали ему море. Сам губернатор почитал за большое счастье быть приглашенным на обед к Фальц-Фейнам.

Без этого накопленного предками «золотого руна» Фридриху Эдуардовичу Фальц-Фейну никогда не удалось бы создать и содержать огромный заповедник и удивительный зоопарк, который современники окрестили «земным раем».

Как хорошо, что проходит время, когда людей писали только черными или белыми красками. Фридриха Фальц-Фейна – чаще черными. Тогда, в тридцатых, приложили к этому руку животновод М.Иванов (для которого в свое время так много сделал Фридрих Эдуардович), директор Института «Аскания-Нова» А.Нуринов. Расчет был прост. С поборниками «заповедного» развития Аскании Фортунатовым, Янатой, Станчинским, Завадовским, Гунали бороться легче, опорочив основателя заповедника. Пошел на поводу у временщиков, не разобравшись в исторической достоверности, и автор вышедшего в начале 1950-х гг. романа «Таврия» украинский писатель Олесь Гончар. Плохо, когда временщики командуют учеными. И страшно, когда сбивают с толку писателей.

Облеченные мастерами слова в живую форму непроверенные факты и скороспелые суждения создают удобный кое-кому стандарт, непробиваемый порой и временем.

«Уважаемый тов. В.Борейко.

К сожалению, рассказ о Фальц-Фейне не рекомендован к печати. В наших краях знают Фальц-Фейна не только как основателя заповедника, а и как эксплуататора. Именно из этих соображений мы не можем показывать однобоко деятельность этого человека, хотя безусловно он сделал доброе дело. С уважением, старший корреспондент ...», – ответили мне из областной херсонской газеты в середине 80-х годов.

Да, богатый, да, помещик. Свои деньги он вкладывал в биологию, охрану природы, чему предан был с детства. Простенький одноэтажный дом его был забит книгами, чертежами различных механизмов, чучелами и тушками животных. Одним из первых в защиту его памяти выступил писатель Александр Кременской: «А зачем нам искажать историю? О Фальц-Фейне написано мало, но из скупых строчек, оставленных современниками – знаменитым путешественником, другом и соратником Пржевальского – Петром Кузьмичом Козловым, профессорами-биологами, подолгу работавшими в Аскании – Фортунатовым, Завадовским – встает образ человека необыкновенного. Нет, не барская прихоть, не каприз богача создали Асканию. Она рождена пожизненной страстью, научными интересами естествоиспытателя, большого знатока жизни птиц и зверей». Фридрих Эдуардович Фальц-Фейн был одним из пионеров охраны природы нашей страны – эту правду пора заявить во всеуслышанье.

Точная дата рождения Фридриха Фальц-Фейна известна – 16 апреля 1863 г. И место – Аскания-Нова. Он был первым в семье из семи детей. Отца он лишился рано. Воспитанием занялась мать, Софья Богдановна, по словам современников, женщина умная и образованная, друг И.К. Айвазовского, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, В.Д. Набокова, основательница международного порта Харлы. Любовь к природе Фридриху привил родной дедушка, большой любитель природы, и учитель – француз Конрадс. Говорят, всему началом стал зяблик, подаренный Фридриху в день десятилетия. Но одна маленькая птаха – это еще не зоопарк, не заповедник. Молодой Фальц-Фейн заканчивает естественное отделение Дерптского университета, в каникулярное время осматривает все известные зоопарки мира. В 1889 г. он посетил Всемирную выставку в Париже, где познакомился с известным ученым Сент-Хилиром. «В Вас, – сказал ему собеседник, – счастливо сочетаются любовь к природе, знания, энергия и наличие необходимых средств для выполнения ваших планов!» В 1885 г. Фридрих посадил первые деревья, давшие начало ботаническому парку. Через четыре года он запретил распахивать первый заповедный участок. В 1898 г. он заповедал еще два громадных участка в 100 и 500 десятин, а затем еще три участка в имениях братьев, стал тратить крупные суммы по 20–40 тыс. рублей на зоопарк, где работало до 100 человек. В 1890 г. создал крупный краеведческий музей. Фридриха прозвали за глаза малохольным.

При разделе отцовского имения Фридрих получил Доренбург, брату Вольдемару досталась Аскания. Это вначале немного мешало Фридриху. Не поддерживала его природоохранные идеи и мать. Но особенно ставил палки в колеса управляющий Асканийским имением некто Подоба. Однако став полновластным хозяином, Фридрих моментально уволил Подобу. Тот было двинулся в суд – не помогло.

Хозяин Аскании был крут. Порой очень. Его слово – закон. Но ведь он и сделал то, что не удавалось ни одному европейцу. В его зоопарке обитало 58 видов млекопитающих, 154 вида птиц (добрая половина доставлена с других континентов), – всего около двух тысяч животных. Рассказывают, толстые ручные дрофичи бегали за ним как индюки, дергали за «платье», требуя лакомства.

«С удовольствием провожу я, – говорил хозяин Аскании, – тихие ясные ночи среди нашей южной природы, среди питомцев моего парка... Проснешься на заре, взглянешь на животных: одни бродят, другие предаются отдыху, а вот сегодня слышу какой-то хруст за вышкой – смотрю Бенджамин, крупнейший оленебык, уперся своими могучими рогами, пробует их силу об устои вышки... Дивная, очаровательная ночь... Зезды светят, как алмазы. Набежит ветер, освежит прохладой. Закутаешься плотнее в одеяло, вновь забудешься сладким, крепким сном до утра.»

Дикая лошадь Пржевальского обязана ему жизнью. Три раза в 1897–1899 гг.снаряжал Фридрих Эдуардович экспедиции в Западную Монголию. Но увы – молодые гривастые пленники вскоре гибли. Однако через своего друга П.К. Козлова ему все же удалось добыть лошадку. Жеребца же подарил сам царь. И лошадь Пржевальского впервые дала приплод в неволе. Благодаря Аскании эти дикие кобылки и сохранились на Земле.

Лошадь Пржевальского

Много сделал Фальц-Фейн и для спасения беловежского зубра. В этом ему помог царь Николай II. «Следовало бы, – пишет он московскому профессору зоологии Н.И. Кулагину в декабре 1902 г., – не теряя времени, создать в подходящих местах различных частей России отдельные рассадники наподобие Гатчины и с течением времени перемещать молодых самцов из одного рассадника в другой. Этими мерами можно было бы парализовать в Беловежско-Пущинском стаде влияние постоянного кровосмешения и предохранить беловежских зубров от... окончательного и неминуемого в конце концов вырождения и вымирания».

Зубр

Оставаясь верен своему слову, нескольких зубров Фальц-Фейн поселил у себя в Аскании, добился их разведения. А вот тарпанов спасти не успел. Последнего гнали долго и неумолимо крестьяне села Агайман. План был продуман до мелочей. Гнали по эстафете, от поста к посту, где ждал очередной свежий всадник. Но тарпан легко уходил от погони. И ушел бы, не попади ногой в трещину во льду.

Еще отец рассказывал Фридриху, как часто видел в степи этих лошадок. С годами их становилось все меньше. И вот теперь погибла последняя. Было слишком поздно, когда подоспел к тарпану Фальц-Фейн. Эх, родись он на несколько лет раньше...

Полет его фантазии, энергия мысли и сила воли были восхитительны и недосягаемы. Он решает вернуть степи ее исконных обитателей и добивается своего, чего бы ему это не стоило: в Аскании паслись сайгаки, гнездились степные орлы, дрофы и стрепеты, рыли норы байбаки. Его ботанический парк долгое время был молчаливым: лесные птицы пролетали мимо. Он тысячами ловил их на пролетах, приманивал гнездовьями. В сотнях дуплянок поселились совы и летучие мыши, в дощатых ящиках – пустельги и кобчики. Даже в жилых домах кирпич клали по-особому, с нишами для скворцов. И вскоре парк наполнился птичьим гамом. Фальц-Фейн одним из первых в России стал кольцевать птиц, еще в начале 1890-х гг. До колец наука додумалась лишь через несколько десятилетий, а тогда на шею птицам вешались специальные цилиндрики с записками на четырех языках.

Письмо из России прибыло в Судан на журавлиной шее и сразу попало к великому калифу Махди. Он вызвал к себе европейца Рудольфа Златина, томившегося у него в неволе уже около десяти лет. Вот как дальше от имени Златина описывает этот случай в своей книге «Дикое животное и человек» Бернхард Гржимек. «Калиф, как обычно не ответив на мое приветствие, приказал мне сесть. «Возьми-ка в руки эту вещь и объясни, что она означает». Предмет оказался небольшим латунным колечком с надетой на него капсулой. В ней лежали две тщательно сложенные папиросные бумажки с надписью. «Этот журавль выведен и выращен в моем поместье «Аскания-Нова», Таврической губернии, на юге России. Просьба сообщить, где птица была поймана или убита. Сентябрь 1892. Фр. Фальц-Фейн». Я передал Калифу содержание записки. «Нечестивцы, у них еще есть время заниматься такими пустяковыми и бесполезными занятиями», – было окончательное заключение правителя Судана».

С начала Первой мировой войны в России была издана вереница «антинемецких» указов: вся германская собственность ликвидировалась, немцам запретили говорить на родном языке, собрание более чем двух немцев обьявлялось вне закона. Лошадей конфисковывали, свиней регистрировали, почтовых голубей заставляли переписывать, а запускать их запрещалось. Хозяин Аскании почувствовал за собой слежку. Вот какое письмо обнаружил я в архиве одесского профессора Браунера. «В Общество естествоиспытателей при Новороссийском университете. В последних числах июля с/г одним из крестьян Днепровского уезда был на охоте в степи в районе близ имения Фальц-Фейна «Аскания-Нова» убит кобчик, на ноге которого обнаружено алюминиевое кольцо с надписью, доставленное затем мне. Покорнейше прошу не отказать в распоряжении сообщить мне по возможности в непродолжительном времени имеющиеся у Вас по этому вопросу сведения с целью освещения этого обстоятельства, вызвавшего разговоры о каких-то подозрительных затеях враждебной нам Германии. И. О. помощника начальника Херсонского губернского жандармского управления в Днепровском уезде Таврич. губ. Подполковник (подпись неразборчива) 25 октября 1914 г., г. Херсон.» И хотя одесские ученые заверили жандармского подполковника, что здесь нет никаких происков Вильгельма, и сам Фальц-Фейн несколько раз ездил обьясняться, работы по кольцеванию к 1916 г. пришлось практически прекратить. И логика порой бывает бессильна.

Несмотря на различные препоны и прежде всего закон «против немецкого засилья», принятый в 1914 г, Фальц-Фейн превращает свое имение в настоящий научный институт: достает дорогие приборы, выписывает всю имеющуюся литературу по естествознанию, организовывает музей, обширную библиотеку, несколько лабораторий, приглашает работать видный ученых: Й.Пачоского, А.Браунера, И.Иванова, Н.Клепинина, М.Иванова, П.Козлова, Мокржецкого. В 1913 г. посетил заповедник всемирно известный немецкий пропагандист охраны природы Гуго Конвенц. Он ознакомился с природоохранной периодикой, которую собирал Фальц-Фейн.

Четвероногие питомцы Фальц-Фейна участвуют в различных всероссийских и всемирных выставках, принося славу Аскании и медали ее владельцу. В декабре 1913 г. он участвовал в первой в мире выставке по охране природы, организованной харьковским ботаником Талиевым.

В 1901 г. Николай II, посетив Всероссийскую торговую ярмарку, решил побывать и в Аскании. Однако свита царя была против. Немногим позже, прочитав в российских газетах восторженные отзывы путешественника П.К. Козлова о заповеднике-зоопарке, он твердо решил погостить у Фальц-Фейна. Чем нарушил протокол, запрещавший императору останавливаться у частных особ. 21 апреля 1914 г. в Асканию приехал полковник Спиридович, начальник секретной службы. А через два дня на трех автомашинах из Крыма прибыл Николай II. Фридрих Эдуардович долго водил царя по своим владениям, обьясняя, что он разводит животных, которые нынче исчезают. Царь очень интересовался, задавал массу вопросов. В зоопарке на Николая напал петух. Рассерженный Фальц-Фейн обещал посадить птицу в клетку. «Не надо, – улыбнулся царь, – это мой единственный враг, который нападает в открытую». При отъезде самодержец сказал хозяину Аскании, что за все, что тот сделал, он присвоит ему звание «потомственного дворянина». И обещание выполнил. Единственный за всю историю России случай, когда дворянинство дали за любовь к животным. Затем Фридрих посетил императора в Ливадии.

Был ли Фальц-Фейн счастлив в своей жизни? Да, если считать за счастье исполнение большей части задуманного. Нет, если вспомнить, что умер он на чужбине, а свои 58 лет прожил как бирюк, один-одинешенек. Любил раз, но любовь его – полтавчанка Серафима – погибла. Он приказал изваять ее образ, но камень не греет душу. Так и прожил жизнь однолюбом. Мирские увеселения не манили его. Не знал вкуса водки, не терпел курильщиков. Оставалось в жизни только одно – любимое дело.

Фридриха Эдуардовича избирают членом Постоянной природоохранительной комиссии при Русском Географическом обществе. Он жертвует на ее деятельность крупные суммы. Помогает ученым-природоохранникам Браунеру и Пачоскому, дружит с землевладельцем С.Крымом – одним из организаторов Крымского заповедника. В начале 1917 г. принимает участие в создании в Москве Общества охраны природы. Мечтает открыть и лесной заповедник в своем белорусском имении «Налибоки», где еще сохранились практически выбитые тогда в России бобры.

В начале 1920-х гг. в Москве была издана об Аскании книжка. Открывалась она фотографией Фальц-Фейна. Это поздняя его фотография. Широкое простое лицо, виски, тронутые сединой, черные усы, опущенные вниз по старинной казацкой моде. Этот человек родился в степи и, как положено ее сыну, вырос свободолюбивым, самостоятельным и сильным. Рассказывают, еще в детстве он здорово поранил на охоте руку. Чтобы не тревожить мать, наскоро перевязал, переоделся и как ни в чем не бывало явился на праздничный ужин. Один из гостей, приветствуя, слишком по-дружески пожал его руку. И лишь тогда Фридрих не вынес боли и упал в обморок. Он обладал феноменальной памятью. Знал клички всех 1800 питомцев зоопарка и не только их. А вот писать не любил. Ни письма, ни статьи. Опубликовано лишь пять его маленьких заметок. Он унес с собой все, что знал, над чем работал, чего достиг его выдающийся и самобытный ум.

Окончание следует