М.В. КАСАТКИН

Академик Борис Михайлович Завадовский

К 110-летию со дня рождения

В январе 2005 г. исполнилось 110 лет со дня рождения Бориса Михайловича Завадовского, крупного ученого-эндокринолога, академика ВАСХНИЛ, основателя и первого директора Государственного Биологического музея имени К.А. Тимирязева.

Борис Михайлович во всех отношениях был яркой и неординарной личностью, временами сложной и противоречивой, но всегда смелой и принципиальной. Его многогранная творческая и общественная деятельность проходила в очень бурный и богатый драматическими событиями период развития отечественной биологии, который пришелся на первую половину ХХ в. Он был учеником таких выдающихся русских ученых, как К.А. Тимирязев, И.П. Павлов и Н.К. Кольцов. Как и его старший брат, Михаил Михайлович Завадовский, также академик, он был одним из крупнейших специалистов в области сельскохозяйственной и медицинской эндокринологии. Области их научных интересов были очень близки и часто пересекались. Михаил Михайлович по праву считается классиком отечественной науки в области эмбриологии, биологии индивидуального развития и биотехнии. Однако вклад Бориса Михайловича в науку не менее весом.

Борис Михайлович родился 1 (14) января 1895 г. в обедневшей дворянской семье, где был четвертым ребенком. Воспитывался он без отца, который умер спустя три месяца после его рождения. С детства увлекся естествознанием, собирал коллекцию бабочек и гербарий, читал книги по биологии. Он учился в Елисаветградской классической гимназии, где его одноклассником и другом был Игорь Евгеньевич Тамм (будущий известный физик, академик, лауреат Нобелевской премии, с семьей которого он поддерживал дружеские отношения в течение многих лет). Гимназический курс Завадовского не удовлетворил, поскольку естествознание в него не входило, поэтому в 6-м классе он оставил занятия, а экзамены за старшие классы гимназии (7- и 8-й) и на аттестат зрелости сдал экстерном досрочно. В 1913 г. он поступил на естественно-историческое отделение Московского университета по специальности «Физиология животных». Среди его преподавателей были основатель московской геологической школы академик А.П. Павлов, профессор ботаники М.И. Голенкин, профессора-зоологи Г.А. Кожевников и А.Н. Северцов, приват-доцент И.И. Шмальгаузен. Однако после так называемого «кассовского погрома» 1911 г., когда более ста тридцати профессоров и преподавателей в знак протеста против политики правительства в области образования и отмены университетской автономии ушли из университета, уровень преподавания многих предметов оставлял желать лучшего. Поэтому по рекомендации старшего брата Михаила он записался на большой двухлетний зоологический практикум в Лабораторию экспериментальной биологии при Народном университете имени А.Л. Шанявского, которой руководил профессор Николай Константинович Кольцов –один из создателей российской школы молекулярной биологии и генетики. Из числа прошедших большой практикум в его лаборатории вышли такие будущие светила отечественной науки, как С.Н. Скадовский, В.А. Энгельгардт, А.С. Серебровский, В.Ф. Натали, Н.В. Тимофеев-Ресовский и многие другие. С 1915 по 1919 год, продолжая учиться в Московском университете, Борис Михайлович одновременно преподавал биологию в рабочих образовательных кружках и на педагогических курсах при Университете Шанявского и работал здесь же ассистентом у профессора А.Л. Бродского.

Студенческая книжка Б.М. Завадовского

Летом 1919 г. Борис Михайлович принял участие в студенческой экспедиции «шанявцев» в Асканию-Нова, где провел первые экспериментальные работы по изучению влияния щитовидной железы на линьку и депигментацию оперения у кур, а также на поведение сусликов, ежей и морских свинок. Оказавшись отрезанным от Москвы фронтами Гражданской войны, осенью он перебрался в Одессу, где почти год работал ассистентом кафедры физиологии Одесского университета под руководством профессора В.П. Бабкина (одного из учеников академика И.П. Павлова). Тогда же он начал писать научно-популярные книги по биологии. Осенью 1920 г. он был приглашен в Москву на должность профессора и заведующего кафедрой биологии в Коммунистическом университете имени Я.М. Свердлова, образованном на базе Народного университета имени А.Л. Шанявского. Здесь при кафедре им была организована научно-исследовательская лаборатория экспериментальной биологии и начались работы по созданию Биологического музея.

В 1923 г. Борис Михайлович был командирован в Петроград, где почти три месяца изучал методику и технику проведения физиологических экспериментов в лаборатории выдающегося физиолога, первого русского Нобелевского лауреата, академика Ивана Петровича Павлова. Полученные знания он успешно применил на практике, что нашло отражение и в работе Биологического музея. Так, например, в 1920–1930-х гг. посетителям демонстрировались живые «фистульные собаки», прооперированные по методике Павлова, и опыты по выработке у них условных рефлексов. Чучело одной из них находится в экспозиции и сейчас.

Б.М. Завадовский с женой и дочерью, 1925 г.

Б.М. Завадовский был крупным ученым, специалистом в области физиологии и эндокринологии. Им опубликовано более 300 работ по экспериментальной, зоотехнической и медицинской эндокринологии, имеющих большое теоретическое и практическое значение. Эти работы касались выяснения роли различных гормонов в организме, их взаимодействия и превращения, изменения под их действием признаков пола, ранней диагностики беременности, разработке методов борьбы с бесплодием, стимуляции многоплодия и многих других вопросов. Им была сформулирована получившая широкое признание концепция обмена и метаболизма гормонов в организме, впервые доложенная на Международном конгрессе физиологов в Риме в 1932 г. Позднее на ее основе была разработана «Теория гонадостимуляторов», позволившая значительно повысить плодовитость сельскохозяйственных животных. Эта теория нашла свое применение не только в животноводстве, но и в медицинской практике. В частности, широко применяющиеся сейчас экспресс-тесты на беременность и гормональный метод определения пола ребенка задолго до его рождения были предложены в работах Б.М. Завадовского и его сотрудников еще в самом начале 1930-х гг.

Оба брата Завадовские занимались изучением изменений, происходящих в организме под действием различных желез внутренней секреции. Так, М.М. Завадовский в своих работах наглядно показал, что формирование внешних признаков, отличающих представителей разных полов друг от друга, зависит от функционирования половых желез. Удаляя у петуха семенники и пересаживая ему яичники, он таким образом «превращал» петуха в курицу. При этом полностью менялось поведение, голос, внешний вид, выпадали длинные яркие петушиные перья из хвоста и оперение становилось более скромным, похожим на оперение курицы. И наоборот, при пересадке семенников курице, у нее в хвосте отрастали длинные яркие перья, увеличивался гребень, она становилась более независимой и драчливой, начинала кукарекать и вести себя как петух. Михаил Михайлович добивался такого эффекта с помощью тонких и сложных хирургических операций. А Борис Михайлович доказал, что такого же результата можно добиться гораздо проще – с помощью гормональных инъекций. Такие «куроперые петухи» и «петухоперые куры» демонстрируются и по сей день в экспозиции Биологического музея.

Б.М. Завадовский за микроскопом, 1937 г.

В 1920-х гг. очень популярными были исследования по проблеме продления жизни и омоложения. Этими исследованиями активно занимались многие ученые-физиологи как у нас в стране, так и за рубежом. Появилось много переводных книг и брошюр на эту тему, она активно обсуждалась в массовых периодических изданиях. Борис Михайлович с целью популяризации научных знаний написал несколько книг, где речь шла также и об этом («Проблема старости и омоложения в свете учения о внутренней секреции», «Очерки внутренней секреции» и другие). Он же был редактором перевода ряда зарубежных изданий по этой тематике. Книгами Б.М. Завадовского заинтересовался А.М. Горький, который в 1928 г. писал ему из Италии, что «Очерки внутренней секреции» своей ясностью изложения дали ему значительно больше, чем все, прочитанное им раньше по этому вопросу. В письме он просил Б.М. Завадовского принять участие в новом популярном журнале «Наши достижения» и в качестве первой статьи написать «Успехи науки в борьбе со старостью».

У широкой читательской аудитории могло создаться впечатление, что еще немного – и эта проблема будет решена. Это нашло свое отражение даже в художественной литературе – достаточно вспомнить «Собачье сердце» Михаила Булгакова. Напомним, что М.А. Булгаков был медиком по образованию, и, конечно же, он был в курсе всех проблем, которые тогда волновали научную общественность. Речь шла о возможности «омоложения» пожилых людей путем пересадки им семенников или яичников, взятых от молодой обезьяны. Булгаков с большой иронией относился к возникшему вокруг этого вопроса ажиотажу, сознательно доводя в своих произведениях ситуацию до гротеска. Есть предположение, что прообразом профессора Преображенского мог послужить один из братьев Завадовских.

С этим связан один курьезный эпизод из жизни Б.М. Завадовского. Летом 1933 г. он получил приглашение от знаменитого селекционера Ивана Владимировича Мичурина посетить его опытное хозяйство. Иван Владимирович в то время находился уже в очень преклонном возрасте – ему было 78 лет. На следующий день после того, как Б.М. Завадовский получил открытку с приглашением, где сообщалось, что за ним на станцию будет выслана машина, от Мичурина пришло другое письмо. В нем говорилось следующее: «В дополнение к вчера присланному мной Вам ответу открытым письмом, нахожу необходимым предупредить Вас. Вероятно, Вы намеревались приехать ко мне, если я не ошибаюсь, с целью применения Вашего способа омоложения. Должен Вам сказать, что я ни в каком случае не соглашусь, несмотря ни на какой угодно способ омоложения (лично меня). С искренним уважением И.Мичурин».

Надо сказать, что у Мичурина был очень непростой характер, и он далеко не всякого допускал к себе на селекционный участок. Выдающийся генетик и ботаник Николай Иванович Вавилов четырежды побывал у него, а вот Т.Д. Лысенко он так и не принял, хотя тот очень настойчиво добивался права называть себя его учеником (после смерти Мичурина именно его именем Лысенко воспользовался для прикрытия осуществленного им разгрома отечественной генетики, противопоставив ей так называемую мичуринскую биологию).

Созданная Б.М. Завадовским в 1920 г. Лаборатория экспериментальной биологии в 1929 г. была реорганизована в Институт нервно-гуморальной физиологии Главнауки Наркомпроса, а в 1931 г. вошла в состав Всесоюзного института животноводства (ВИЖа) в качестве эндокринологической лаборатории. Многие из его учеников и сотрудников стали кандидатами и докторами наук. Сам он по совокупности научных работ, без защиты диссертации, получил ученые степени доктора биологических наук и доктора сельскохозяйственных наук. В 1935 г. он был избран действительным членом созданной несколькими годами раньше Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина (ВАСХНИЛ).

Сохранился интересный документ – письмо из Главнауки в отдел научных учреждений при Совнаркоме СССР, датированное 3 февраля 1928 г., где говорится: «Наркомпрос сообщает, что кроме академика И.П. Павлова, командируемого от Академии наук для участия в торжествах в память В.Гарвея, желательно делегировать проф. 1 МГУ А.Ф. Самойлова, проф. Ленинградского гос. Университета А.А. Ухтомского и проф. Университета им. Свердлова Б.М. Завадовского за счет средств Комиссии по содействию работам Академии наук СССР». Все члены этой делегации, посылаемой в Англию на празднование 350-летия со дня рождения основоположника физиологической науки Уильяма Гарвея, – крупнейшие физиологи нашей страны, основатели научных школ. В итоге в Англию удалось поехать только Павлову и Самойлову, однако включение Завадовского в столь представительную делегацию говорит о высокой оценке его научных исследований.

Б.М. Завадовский с И.П. Павловым в Риме

Борис Михайлович участвовал в работе Международных конгрессов физиологов, проходивших в Бостоне (1929 г.), Риме (1932 г.), в Ленинграде и Москве (1935 г.). Кроме того, он был участником Международного генетического конгресса в Берлине (1927 г.), II Международного съезда по истории науки и техники в Лондоне (1931 г.) и Международного съезда свободомыслящих в Праге (1936 г.).

На Международном физиологическом конгрессе в Бостоне (США) в 1929 г. произошел забавный случай. Борис Михайлович должен был выступить с докладом о влиянии щитовидной железы и выделяемого ей гормона на линьку у птиц и млекопитающих. Его опыты на собаках, голубях и курах показали, что при добавлении измельченной щитовидной железы в пищу подопытным животным на 7–8-й день происходит массированная линька и в течение нескольких часов у них полностью облезает почти вся шерсть или выпадает оперение. Затем начинается отрастание нового пера или шерсти, но поскольку образование пигментов не поспевает за этим процессом, то вновь оперившиеся куры и голуби становятся пегими.

Для большей наглядности своего доклада Завадовский в письме попросил своих американских коллег, профессоров Кеннона и Редфильда заранее подготовить подопытную курочку, давая ей в течение недели необходимые препараты. Во время доклада, рассказывая о полученных им результатах, он взял курицу в руки. Она неожиданно рванулась, взмахнула крыльями, и все ее оперение осыпалось на пол, а курица осталась совершенно голой. Столь эффектное зрелище произвело сильное впечатление на всех присутствовавших. «Вид хохочущих представителей физиологической науки, и особенно физиономии профессора Гебера и профессора Абдергальдена, президента Германской академии естественных наук «Леопольдина», навсегда останутся в моей памяти» – писал позднее Б.М. Завадовский в своей книге «Живая природа в руках человека (записки охотника за гормонами)».

Позднее эта технология искусственной стимуляции ускоренной линьки была опубликована в рекомендациях Международного аграрного института и использована в промышленных масштабах в крупных птицеводческих хозяйствах для сбора утиного и гусиного пера и пуха, необходимого для изготовления перин, подушек, пуховиков и другой продукции.

В 1932 г. за работы по изучению функции щитовидной железы он был избран членом Немецкой академии естественных наук «Леопольдина» в г. Галле (Германия), а в 1940 г. – членом Лондонского зоологического общества.

Б.М. Завадовский в рабочем кабинете, 1947 г.

Борис Михайлович не был «кабинетным ученым» и никогда не замыкался в узких рамках своей специальности. Помимо эндокринологии он занимался вопросами истории и философии естествознания, проблемами наследственности и эволюции, влияния внутренних и внешних факторов среды на организм, загадками психики и сознания, а также многими другими. Своими знаниями он всегда щедро делился с окружающими. Начиная с 1920 г. им написано большое количество научно-популярных книг и брошюр по биологии (их свыше 20), многие из которых многократно переиздавались и переводились на иностранные языки. Вот названия некоторых из них: «О брожении», «Невидимые друзья земледельца» (о почвенных бактериях), «Как мы питаемся (научные основы питания)», «Химические регуляторы жизненных процессов» (о витаминах и гормонах), «Человеческое тело. Как оно устроено и как живет», «Проблема старости и омоложения в свете учения о внутренней секреции», «О коробке консервов и происхождении жизни на Земле», «Животное и растение», «Происхождение домашних животных» и многие другие.

Он был прекрасным лектором, и его научно-популярные лекции в Нескучном саду, Политехническом музее, Московском университете, в рабочих и сельских клубах, сопровождавшиеся демонстрацией опытов и музейных экспонатов, всегда собирали большую аудиторию. Борису Михайловичу помогали его широкая эрудиция, владение тремя иностранными языками, доскональное знание предмета лекции и последних достижений науки. Он считал себя учеником и последователем Климента Аркадьевича Тимирязева в деле распространения научных знаний. Слова Тимирязева: «Работать для науки и писать для народа» (то есть популярно) были девизом всей его жизни. Как и его учитель, Б.М. Завадовский был великолепным мастером своего дела, страстно пропагандировавшим горячо любимую им биологию.

Одним из проявлений его кипучей натуры и наиболее эффективным способом популяризации научных знаний стала музейная деятельность. Б.М. Завадовский показал себя как крупный теоретик и практик музейного дела. При создании Биологического музея им были сформулированы те основные принципы, которые отличают его от других музеев:

– это не «вещевой», а проблемный музей, раскрывающий основные обобщающие проблемы биологии, объединенные эволюционной идеей;

– это музей-лекторий, помогающий в получении биологических знаний и ориентированный в первую очередь на учащуюся молодежь;

– это музей-лаборатория, дающий практические навыки в проведении экспериментальных исследований;

– это «живой» музей, ориентированный на изучение жизнедеятельности организмов и потому широко использующий показ живых растений и животных.

Главной задачей являлся не показ систематики и морфологии, а изучение жизнедеятельности организма и его взаимодействия с окружающей средой. Многие сложные биологические и философские темы, никогда ранее не демонстрировавшиеся в музеях, здесь впервые получили свое воплощение: экология, генетика, физиология растений, эндокринология и физиология человека и животных, ряд разделов теории эволюции.

Одним из первых был организован экологический отдел. В нем были установлены вольеры с растениями и животными, аквариумы с обитателями пресных водоемов, морской аквариум с живыми актиниями, вольер с летягами, привезенными сотрудниками из экспедиции с Дальнего Востока, и т.п. Следом были организованы отдел физиологии животных с лабораторией, где демонстрировались подопытные животные (в том числе «фистульные собаки», прооперированные по методике И.П. Павлова), и отдел физиологии растений с оранжереей и открытым участком. Были созданы также экспозиции по генетике и селекции, по эволюции растений и животных, по происхождению человека, по происхождению и сущности жизни.

Б.М. Завадовский уделял внимание также и методике экскурсионной работы. В его книге «Внешкольные биологические экскурсии», опубликованной в 1922 г. и четырежды переиздававшейся, дано подробное описание экскурсий в Зоологический музей, в Зоопарк, Ботанический сад, в лес, на болото, на водоем, на подмосковные поля орошения и т.д. Хотя эта книга давно стала библиографической редкостью, приведенные в ней описания до сих пор являются источником ценнейших сведений для подмосковных краеведов.

В начале 1930-х гг. Борис Михайлович выступил с проектом создания Центрального биологического музея (аналога Национальных музеев естественной истории, которые есть во многих странах мира) и строительства для него комплекса музейных зданий на Воробьевых горах. Однако этот проект так и не был осуществлен.

Как и судьбы многих ученых того поколения, судьба Б.М. Завадовского оказалась тесно связана с бурными и драматическими событиями, которые происходили в нашей стране и в отечественной науке в первой половине ХХ века. Его заметная роль в науке и активная общественная позиция сделали его участником обсуждения многих важнейших вопросов, в том числе определяющих пути дальнейшего развития советской биологии. Он принимал активное участие в дискуссиях вокруг спорных проблем теории эволюции и генетики, проходивших во второй половине 1920-х и в 1930-х гг. Борис Михайлович был страстным полемистом, но в ходе научной дискуссии никогда не позволял себе личных выпадов и оскорблений, что нередко практиковалось в то время. Это отмечали многие его оппоненты. За стремление найти рациональное зерно в позициях спорящих и в чем-то сблизить их, его нередко обвиняли в примиренческой позиции, а за попытки вернуть дискуссию из идеологического в научное русло – в аполитичности. При этом Б.М. Завадовский занимал особую позицию «борьбы на два фронта». С одной стороны он выступал против «витализма» и «механоламаркизма», позиции сторонников которого в то время были достаточно сильны (позднее это в гипертрофированной форме проявилось в теоретических «изысках» Т.Д. Лысенко о самопроизвольном превращении одного вида в другой). С другой, признавая бесспорные достижения генетики, он не соглашался с формализацией некоторых ее положений (например, с «мутационной теорией» Г.Де Фриза, взглядами В.Бетсона и некоторых других генетиков, полностью отрицавших теорию Ч.Дарвина).

Продолжение следует