Рассказы о деревьях

Обыкновенная береза

Береза, березынька,
Береза кудрявая,
Стоишь ты, березынька,
Посередь долинушки.

Народная песня

Доброе дерево

Кого березой удивишь? Это дерево настолько привычно, что мы порой и не замечаем его. Выгляни из окна в городе ли, деревне – всюду березу увидишь: белоногую, в зеленой листве, такую знакомую. Постоянный спутник нашей жизни. То ли дело породы, о которых поведал американский дендролог Э.Меннинджер в своей книге «Причудливые деревья». От одних названий дух замирает: «взбесившиеся корни», «двухголовые чудовища», «деревья-призраки». Жаркое дыхание джунглей, опасные тропы саванны так и будоражат кровь, манят приключениями. Кого после этого поразишь рассказом о скромной нашей березе?
И знаете, как-то стало обидно за березу. Я вспомнил, как в одном из своих писем Александр Сергеевич Пушкин писал: «Мы переехали горы, и первый предмет, поразивший меня, была береза, северная береза. Сердце мое сжалось».
Как много этим сказано! Сколько же в ней прелести, неотделимой от природы нашего Отечества!
Радостное, нарядное дерево. Оно забрало в свое одеяние два главных цвета русской природы: зелень лугов и белизну заснеженных полей. И как цвета эти ей к лицу!
Еще береза добра к людям. В стародавние времена люди ее нарекли деревом четырех дел: первое дело – мир освещать, второе – чистоту соблюдать, третье – крик утишать, четвертое – больных исцелять. Самая светлая – березовая лучина. Березовый веник в бане чистоту соблюдал. Скрип телеги утишался березовым дегтем. От всяких хворей лечил настой из березовых почек.

Какое родное, теплое дерево!
Это целый род – в нем 140 видов, и более половины из них растет в нашей стране.
Да, березу везде встретишь, вернее, самых распространенных ее представителей – березу повислую и березу пушистую. На первый взгляд их не различишь: сестры родные. Но это не так. Присмотримся внимательнее – и увидим массу отличий. Право же, любителям природы не лишне знать, чем отличаются друг от друга эти два вида.

Листья березы повислой по форме напоминают треугольник, к вершине они вытянуты, сверху матовые, несколько шероховатые.
Листья березы пушистой округлые, сверху гладкие, даже несколько поблескивают.
Ну что общего, кроме цвета? Так же разнятся между собой, как угол и овал.
А взять молодые ветки. У березы повислой они сплошь покрыты смолистыми бородавочками. У березы же пушистой никаких тебе бородавок. Ветки одеты в бархатные волоски.

Рассмотрите как-нибудь на досуге две ветки – легко в этом сами убедитесь. И невольно удивитесь маленькому и неожиданному для себя открытию.
То же можно сказать и о березовой одежде. Кора березы повислой в нижней части ствола разрисована продольными трещинами, а у березы пушистой никаких продольных трещин и в помине нет.
Никогда не забуду удивленных глаз одного моего юного друга, когда мы бродили по березовой чаще и открывали эти не бросающиеся сразу в глаза приметы:
– Я думал: береза и береза, – говорил мой юный друг. – А тут просто как два разных дерева.
И я был рад, что теперь он будет ходить по лесу не зевакой, а человеком, который умеет видеть, наблюдать, сопоставлять.
Никакая другая порода не распространена так в нашей стране, как береза. Она завладела всеми широтами. Ее недаром в науке называют деревом-пионером, она первая осваивает широкие пространства. И уже за березой идут другие деревья. Березовыми тропами шагала тайга на дальний север и восток – за Полярный круг, за кручи Сихотэ-Алиня. Лучше самой подробной карты береза своими именами рассказывает о местах своего обитания: иркутская береза, киргизская береза, маньчжурская береза, байкальская, памирская, алтайская, туркестанская, даурская...
Названия говорят не только о географической прописке березы, но и о ее особенностях: широколистная, большелистная, извилистая, изогнутая, мелколистная, ребристая, кустарниковая, низкорослая, тощая, карликовая. А еще люди нарекли ее белоствольной красавицей-невестой, красавицей, веселкой... Это о ней песни:

Во поле березонька стояла,
Во поле кудрявая стояла...

Ты не радуйся,
Дуб с горькою осиною,
Ты радуйся, белая береза...
К тебе девицы идут,
К тебе красные идут...

Это о ней стихи Афанасия Фета:

Под оскудевшим солнцем,
Осенней, позднею порой,
Их каждый лист блестит червонцем
Над серебристою корой.

Нет в нашей стране дерева, которое бы так сроднилось с людьми. Знаете ли вы, как много имен ученых и путешественников присвоено березе?

Береза Шмидта, береза Прохорова, береза Сапожникова, береза Келлера, береза Медведева, береза Эрмана, береза Гмелина, береза Миддендорфа.

Что ни вид – страничка истории, судьба...

Рассказ о двух экспедициях

14 ноября 1842 г. из Петербурга в район Таймыра, в Восточную Сибирь, отправлялась экспедиция географа, ботаника, зоолога Александра Федоровича Миддендорфа. Предстояло пройти по местам, открытым замечательными землепроходцами братьями Лаптевыми и Хабаровым. Экспедицию отрядила в дорогу Академия наук.

Вот уже более ста лет, начиная с первой четверти XVIII в., продолжается открытие Сибири. Интерес к ней не ослабевает с годами. Напротив, Петербургская Академия наук, точно заглядывая далеко вперед, в наши дни, руководствуясь ломоносовским предвидением, что благополучие России будет прирастать Сибирью, пытается всесторонне познать эту часть материка, навести мосты к ней. И одна экспедиция за другой прочерчивает по сибирским просторам свои бесконечные «параллели».

И чем больше становится известно о Сибири, тем пытливее и шире наука о ней, своеобразная сибириада, тем чаще географы, зоологи, ботаники, минералоги заявляют о своем желании отправиться в путешествие «навстречу солнцу». Конечно, в таком стремлении много от романтики, которая во все времена одинаково владеет сердцами первооткрывателей, но есть в нем и та научная одержимость, без которой немыслим любой поиск.

Сибирь трудно отдает свои тайны. Она предлагает путешественникам невиданные по протяженности расстояния, заметает дороги штормовыми метелями, раскаляет воздух обжигающими морозами, выставляет наперекор людям неисчислимые болота, а географы, ботаники, зоологи преодолевают сопротивление Сибири, «одомашнивают» ее.

Великие энтузиасты великой цели...

Именно таким был Миддендорф.
Я читаю путевые записи Александра Федоровича страницу за страницей и живо представляю себе этого сильного тридцатилетнего человека.
Через три года Миддендорф вернется в столицу, увенчанный славой, а пока санный возок мчит его по безлюдному сибирскому тракту.
И вот тут я замечаю в его записях одну вещь: ориентиром, спутником в продвижении на восток для Александра Федоровича была... береза.
Его интересует, как уживается береза с сосной, елью, пихтой, он радуется тому, что в Барабинской степи береза взяла верх над другими породами. Позже, у берегов Енисея, он вновь запишет: «Возок, словно наперегонки, бежит с березками». Ботаник, природовед Александр Федорович отмечает, как береза, перевалив через Урал, меняется, обретает характер сибирячки. Он сравнивает северянку – березу пушистую – с южанкой – березой повислой. У первой ветви больше вверх приподняты, кора у основания черноватая. У южанки ветви, особенно нижние, горизонтальные, кора по большей части белая. Северянка как бы отталкивается ветвями от ледяного наста: трещины толстой коры затвердели, кора, как грубые варежки, согревает ствол.
Позднее, ближе к концу путешествия, Миддендорф заметит: «Климат дальнего севера принудил к погибели всякую древесную растительность». Как же его радует встреча в этих глухих, нехоженых местах с каменной березой! «Лес этой березы так крепок, что наша обыкновенная береза в сравнении с нею показалась мне мягкою».
О березе каменной знали в ту пору немного. Миддендорф подробно описал этот вид, он отметил, что на ней «береста растрескивается на тонкие, как почтовая бумага, лоскутки, которые, отделяясь от коры, придают ей, даже на мелких ветвях, блеск шелка...»
Он собирает коллекции, гербарии, его дневник подробен, как судовой журнал.
На берегах Таймырского озера Александр Федорович тяжело захворал. Он не мог двигаться. Передав двум спутникам все документы и находки, он приказывает:
– Идите дальше. Отыщите стоянку – пришлите ко мне тунгусов. Нет – сами спасайтесь...
– Помилуйте, Александр Федорович, не можем бросить мы вас.
– Находки и записи, которые вы спасете, – ценнее моей жизни.
Он тверд, спорить бесполезно.
Миддендорф остается один в снежной пустыне. Укрывается от стужи в сугробе, питается сухим бульоном, было у него немного спирта.
На девятнадцатые сутки, когда он был еле жив, подоспела помощь. Его спасли.

Продолжение следует