Рассказы о деревьях

Дубу нелегко конкурировать с елью. Дуб светолюбив, требователен к почвам. А ель и в тени себя чувствует замечательно, и холодов не боится. Она и без подгона обойдется. А почвы... Ель – порода ухватистая. Ей достаточно плотной подстилки, грубой, как войлок, из своих же собственных иголок.

И елка устраивает свое новоселье.

Что же происходит?

Вот под полог дуба ветер занес еловое семя. Оно крошечное, это семя, ему легче приникнуть к почве. И вот уже зеленая стрелка пробилась наружу. Выше, выше! Год, два, три... Тонкий стволик сбросил первую хвою. Потом еще не один раз елка уронит зеленые иголки. И постепенно хвоя-опад превратится в перегной, и этот перегной даст корешкам поселенца необходимые питательные вещества. Так елка укрепляется на новом месте. Так происходит смена пород. Старый дуб угас, выросла молодая ель.

В природе встречаются также смены дуба осиной. Сомкнутый полог дуба с кленом и ясенем нисколько не мешает осиновому подросту. Так произошло в знаменитых Тульских засеках. Когда-то эти места славились редкими по красоте дубравами, теперь большие площади тут занимают осинники. Неизбежен ли этот процесс?

Лесоводы доказывают: человек в состоянии приостановить такое нежелательное лесное переселение. Для этого надо постоянно ухоживать за лесом – рыхлить в дубравах почвы, дабы на ней не укоренились непрошеные пришельцы.

Дуб боится холодов – он и поэтому еще к югу отходит. Но и селекционеры не дремлют. Создают выносливые породы дуба.

Род дуба объединяет около 250 видов. Дуб летний, дуб зимний, дуб душистый, дуб монгольский, дуб красный, дуб крупнопыльниковый. И у каждого, разумеется, свои особенности. И все это надо знать. Подробно. Точно. Не на глазок.

Вот дуб летний. Или, как его еще называют, черешчатый, обыкновенный. Всем хорош: красавец, богатырь. Но это когда вошел в возраст – богатырь. А в раннюю пору вовсе не силен – всходы его весьма чувствительны к весенним заморозкам. До восьми лет еле-еле растет. К тому же поздно плодоносит. Конечно, при смене пород елка такого забьет.

А вот дуб крупнопыльниковый, высокогорный. Он, увы, не достигает таких размеров, как дуб летний. Но зато куда закаленнее. Даже – вот чудо! – на голых камнях поднимается. Главное же, крупнопыльник растет намного быстрее. Точно подросток на деревенском воздухе да свежем молоке.

Замечательный русский лесовод В.Д. Высоцкий не прошел мимо этого наблюдения. А что, если скрестить эти два вида – соединить богатырскую силу одного с умением быстро подрастать другого?

Скоро сказка сказывается... А в лесном деле, как, пожалуй, ни в каком другом, сказка «сказывается» особенно долго – многие, многие годы нужны. Жди, пока увидишь плоды нелегкого труда!

Лесовод Высоцкий умел ждать, неудачи (а они, конечно, были) не обескураживали его. Другой бы махнул рукой, занялся чем попроще. Но таким людям в лесоводстве делать нечего, лучше сразу меняй профессию, уходи на более легкие хлеба.

Шли годы. Ученый неотступно шел к цели. И достиг ее. Гибрид дуба крупнопыльникового (мать) и летнего (отец) не мог не порадовать. Дерево – на диво: стройное, не кустится, споро вверх тянется. И вот что важно. Дуб летний плодоносит лет с тридцати, новое дерево сбрасывает желуди на двадцать лет раньше. Как это важно для дубравы! Ранний и обильный самосев – лучшая защита для любого леса. Больше посеешь семян – больше шансов выжить, устоять в той борьбе за место под солнцем, которую ведут между собой различные породы деревьев.

Но, конечно, даже самую выносливую породу, полученную в результате гибридизации или географического переселения, надо еще акклиматизировать, помочь приспособиться к новым условиям, преодолеть неизбежные трудности роста. Это от человека требует выносливости, если хотите, силы духа.

И тут я хочу рассказать о человеке, который к породе имеет самое прямое отношение: акклиматизаторе Николае Андреевиче Гартвисе. Жил он в прошлом веке, окончил Дерптский университет, участвовал в Отечественной войне 1812 г.

Это был человек самых разносторонних интересов – юрист, садовод, ботаник. В войне он проявил себя как боевой капитан артиллерии. Но мой рассказ не о его военных подвигах.

Долгие годы Николай Андреевич руководил Никитским ботаническим садом. Некоторые его современники не с большим почтением, скажем прямо, относились к Гартвису, считая, что в ботанической науке он человек случайный, не туда направляет работу сада. И такое мнение господствовало долгие годы, сам же Гартвис не склонен был разглагольствовать о своих изысканиях.

Бытовало мнение в ботанических кругах, что он много внимания уделяет опытной работе с маслиной. Иронически пожимали плечами. Чудачество! Разве это серьезная тема для истинного ученого? Да, кажется, он еще что-то там с китайским индиго мудрит, с табаками. Право, не солиден этот Гартвис, да и что взять с него – капитан артиллерии...

А он усиленно коллекционировал растения в Крыму, много ездил по Закавказью, собирая семена и живые растения.

Не было капитана, отправляющегося в морское путешествие из черноморских портов, которого Гартвис не упросил бы привезти в Ботанический сад какое-нибудь новое растение. Тихо, неприметно создавал Николай Андреевич уникальную дендрологическую коллекцию в своем саду. И мало кто об этом догадывался.

Но не кто иной, как Гартвис, акклиматизировал в Ботаническом саду десятки растений из Калифорнии, Андалузии, с Гималаев, из Мексики, Северной Африки. Много лет отдал он акклиматизации ряда дубов, в том числе найденного им в Колхидской низменности. Путешествуя по Кавказу, Николай Андреевич первым обратил внимание на этот вид дерева, встречающегося в смешанных лесах из дуба имеретинского, дзелькавы, кавказского граба.

И Гартвис доставил новый вид дуба в Крым.

Такая профессия – лесовод. Не всегда при жизни можно оценить его труд. Ему не подходят обычные мерки времени, его календарь не ограничивается с рамками одной человеческой жизни.

Так произошло с Николаем Андреевичем Гартвисом. Лишь после его смерти потомки оценили труды этого человека; подвиг на ниве ботанической, ничуть не меньший, чем подвиги в Отечественной войне. Многие ее герои вошли в нашу историю. Помним мы и Гартвиса – его именем назван тот самый вид дуба, который растет на Колхиде.

Дуб Гартвиса!

Заслуженная награда.

Но не во имя наград, не во имя славы работают рядом с нами лесоводы. Они хотят, чтобы леса не вымерли на нашей планете, всем деревьям было место на земле.

В том числе патриарху наших лесов – дубу.

Еще не достигнуто полное благополучие с дубравами. Где-то усыхают, где-то поражаются пока еще неизлечимыми древесными болезнями. Приятно было бы сказать: причины суховершинности изучены. Рад бы сообщить: дубу ничего не угрожает. Нет, рано еще. Экспедиция ученых по границам «дубравного государства» продолжается. Люди ищут пути сохранения дуба. И еще много надо сделать.

...Перед тем как покинуть Теллермановский лес, я еще раз прошелся по его опушкам. Была осень. Дубы сбрасывали желуди. Желтеющие листья, похожие на детские ладони, слегка шелестели. Не знаю, что улавливали в этом шелесте древние прорицатели. Веру, сомнения, надежду?

Я уезжал домой с верой в то, что мой далекий потомок, придя однажды в лес, услышит в тишине шлепок желудя о траву. Это для жизни, продолжения рода дубрава сбросит наземь еще одно коричневое семя.

Ивушка зеленая, над рекой склоненная

Плакучая склоняет ива
Везде концы своих ветвей.

А.Фет

Пожалуй, не много найдешь на земле деревьев, которые имели бы в своем роду такое обилие родственников, как ива. Зеленое ивовое племя разбросало своих родичей повсюду. Вот карликовая березка, кажется, полярница из полярниц. Но ива еще дальше к северу продвинулась, опередила белоствольную.

И в жарких пустынях тоже увидишь иву. Некоторые путешественники принимали ее за мираж. Ближе подходили – ива! Недаром у некоторых племен Южной Африки это редкое дерево стало символом радости. Еще бы, верный признак, что рядом вода!

У каждого вида ивы есть свое официальное, общепринятое латинское название, а у нас она бытует под разными, знакомыми каждому с детства именами, вошедшими в сказки, песни, стихи.

Вот ракита – десятиметровое дерево с заостренными листьями, голыми сверху и как бы покрытыми серым войлоком снизу.

Верба красная: краснотал. Листочки тонкие, блестящие. В начале мая, не прогляди только, увидишь, как кружатся возле нее рои мелких семян, снабженных пушинками.

И возле какой речки не встретишь белотала! Слегка опушенные молодые побеги, кора на стволе легко отслаивается, обнажается розовая ткань.

Где-то неподалеку обязательно должна быть ива серебристая – ветла. Да вот она, великанша: рост метров на тридцать, ствол не всегда руками обхватишь. На молодых ветвях в весеннюю пору – легкое серебристое свечение.

Белотал, краснотал приняли в свою приречную семью и иву русскую, чернотал. Кора у нее потемнее, листья позеленее.

У каждой ивы свои ботанические особенности. Но у всех без исключения одно фамильное свойство, и ему не изменяет ни верба, ни шелюга, ни ветла, ни белотал, ни желтолозник. Ивы приемлют морозы, жару, разреженный воздух горных вершин, вот только сушь им не по характеру. Безводье – бич для этих деревьев. Среди древесных пород-водохлебов – ива самый большой водохлеб. С такой поразительной, прямо-таки невероятной чуткостью ива обнаруживает подземную влагу. И самый малый водоем – озерцо ли, узкий пропадающий ручеек, пруд – притягивают ее к себе. Едва ли не в любой точке земного шара вода и ива обязательно отыщут друг друга. В старину искали место, где рыть колодец, с помощью ивовой лозы: дрогнет прутик, поднесенный к земле, – тут и копай, будет вода!

И семена дерева приучены к воде. Это настоящие семена-водолазы. Они могут сохраняться на дне речки или озера долгими месяцами и всхожести не теряют.

У ивы есть еще одна прекрасная особенность – весной ее семена, упав на землю, начинают прорастать через какой-нибудь час. Вот как торопятся. А через 10–15 ч (подумать только, меньше чем через сутки) у будущего деревца отрастает корешок с заостренным кончиком – мышиным хвостиком. Главное зацепиться, укорениться в почве, а там дело пойдет, корневая система разовьется, дайте только время...

Выросло дерево. Мужские и женские цветки собираются в сережки. Сережки напоминают тонкие стерженьки, на них спиралькой – крошечные цветочки с пестиками. А цветочные чешуйки, опушенные белыми волосиками, – ни дать ни взять мохнатая шубка для тычинок и пестиков.

Всякий раз, когда я смотрю на расцветающую вербу, на память приходят слова Андерсена: «Весна уже в полном разгаре, только ивы все еще не снимают со своих цветочков пуховых рукавичек; такие они осторожные, просто скучно».

А через год созревший ивовый плод треснет по двум швам, створки его распахнутся – и миру откроется несчетное множество хохлатых семян. Кажется, это не плод, а целая фабрика семян, фабрика ивовых рощ, тальников, вербняков...

Семена готовы к полету. Они ждут, когда ветер разнесет их по прибрежным лугам, поймам, приречным долинам. Так парашютисты, тесно прижавшись друг к другу, ждут команды на спуск. Семена ив легки, летучи, воздушны, как пух одуванчиков, а по дальности полета они могут соперничать разве что с березовыми крылатыми семенами.

Летит ивовое семечко. Где упадет – станет деревом-русалкой. Присядут у ее ствола путешественники, вспомнят строки Фета:

Сядем здесь у этой ивы.
Что за чудные извивы
На коре вокруг дупла!
А под ивой как красивы
Золотые переливы
Струй дрожащего стекла.

Продолжение следует