А.ГОРЯШКО

Детские и взрослые сказки семьи Бианки

Сказки и рассказы Виталия Валентиновича Бианки – из нашего детства. Тогда, когда слово еще – чудо, и вся необыкновенно увлекательная жизнь лесов, морей, рек, зверей, птиц и насекомых, которая нам открывается, становится одним огромным миром, имя которому – Бианки. Широкой публике, правда, известен только он – Виталий Валентинович, известный детский писатель-анималист. Нисколько не ставя под сомнение заслуженность такой известности, я хочу рассказать и о других Бианки. Потому что Бианки – это семья, более того – династия, в которой из поколения в поколение передается не просто знание биологии как ремесло, не просто романтическая любовь к природе, но прямая физическая невозможность жить в отрыве от природы. У главных героев моего рассказа совпадают не только фамилии и область интересов, но даже инициалы имен. Поэтому я буду называть их просто: Дед, Отец, Внук. Да простится мне фамильярность подобного обращения (Деда и Отца давно нет в живых, а Внуку 12 января 2001 г. исполняется 75 лет), но это единственный способ не запутать читателя.

Дед (1857 – 1920)

Валентин Львович Бианки был профессиональным зоологом. При этом собственно биологического образования он не получил. Правда, с раннего детства интересовался естествознанием, в гимназии все каникулы посвящал сбору зоологических и ботанических коллекций. Но поступил в Военно-медицинскую академию и окончил ее в 1883 г. в звании лекаря. Потом два года состоял ординатором при клинике внутренних болезней и дежурным врачом в Мариинском родовспомогательном доме. В 1885 г. занял должность земского врача в Старицком уезде Тверской губернии. Было ему в это время уже 28 лет – зрелый, сложившийся человек с хорошей специальностью. Однако, как и в гимназические годы, больше всего в жизни влекла его зоология. Первая публикация в списке научных трудов В.Л. Бианки («Гнезда и яйца Acrocephalus dumetorum Blyth») датируется 1884 г. – время активной врачебной работы. При первой же представившейся возможности Валентин Львович перешел на должность ассистента при кафедре зоологии и сравнительной анатомии в Военно-медицинской академии. Первый шаг на пути к любимому делу, хотя еще и очень далекий от того, что интересует более всего, – орнитологии, возможности самостоятельных научных исследований.

К этой возможности приблизился он еще через два года, в 1887 г., когда поступил на должность ученого-хранителя Энтомологического отделения Зоологического музея Академии наук. Правда, очень низкое жалованье не позволяло окончательно оставить педагогическую работу. И заниматься пришлось не любимыми птицами, а насекомыми. Но все, за что брался Дед, он делал хорошо. Работы Бианки за этот период внесли серьезный вклад в энтомологию. А орнитологией Валентин Львович смог заняться официально лишь в 1895 г., в возрасте 38 лет, когда был избран Физико-математическим отделением Академии наук на должность старшего зоолога. С этого момента и до своей смерти он занимал пост заведующего Орнитологическим отделением Зоологического музея Академии наук.

Дед с семьей жил в Санкт-Петербурге на Университетской набережной, в квартирном флигеле Российской Академии наук. Работа его во многом определяла жизнь всей семьи, хотя «он существует где-то сам по себе, живет отдельной от нас и неведомой нам жизнью. Мы его мало видим» (Сын). В городе он – всегда в музее или в своем домашнем кабинете, на даче – всегда в лесу. Но работа и жизнь сплелись неразрывно. В большой академической квартире – вольеры и клетки с птицами, аквариумы с рыбами, террариумы с черепахами, ящерицами, змеями. Когда на Дальнем Востоке нашли мамонта и привезли его в музей для изготовления чучела, Дед принес домой кусочек мамонтятины, – его сварили и все отведали экзотического супа. Сыновья Валентина Львовича часто бывали в музее – наверное, он виделся им продолжением дома, только более интересным и таинственным. младший из трех его сыновей, Виталий, вспоминая детские посещения музея, рассказывал, как не верил тому, что застывшие вокруг звери и птицы – это чучела. «Они нарочно так заколдовались, потому что люди кругом», – думал он. И мечтал узнать заветное слово, которое всю эту живность расколдует. Впоследствии ему это блестяще удалось. Для него, как и для Деда, природа на всю жизнь стала главным – профессией и душой.

Отец (1894 – 1959)

Родился Виталий Валентинович в той самой академической квартире при Зоологическом музее. И сначала, если не считать таинственных отношений с музеем и супа из мамонтятины, жил, в общем, как все мальчишки. Ходил в гимназию, играл в футбол. Валентин Львович сердился: «Головой работать надо, а не ногами! Тогда не будешь по математике тройки хватать...» Но сын хватал тройки все равно. Просто его не интересовала математика. Интересовало другое – живое. Страсть эта вполне удовлетворялась только летом, в деревне, а когда стал постарше – во время совместных поездок с Валентином Львовичем в экспедиции.

Специального образования у Отца тоже не было – он не успел его получить. По окончании гимназии поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петроградского университета, но началась война. В 1916 г. Виталий был призван в армию и после окончания ускоренного курса Владимирского военного училища в чине прапорщика направлен в артиллерийскую бригаду. Недолгий период 1917–1918 гг. оказался наполнен событиями и невольными путешествиями. Повороты войны и перемещения армий бросали от Поволжья до Алтая. Он успел пережить недолгое увлечение эсерством и мобилизацию в Колчаковскую армию. Но вскоре дезертировал оттуда и был вынужден жить под чужой фамилией. Это было на Алтае, в Бийске. По документам он значился Виталием Беляниным, студентом Петроградского университета и орнитологом-коллектором Зоологического музея Российской Академии наук. Настоящую свою фамилию скрывал вплоть до изгнания колчаковцев. Двойная фамилия Бианки-Белянин осталась в его паспорте до конца жизни.

Из воспоминаний дочери Елены: «Больше всего поразила, прямо потрясла отца природа Алтая. Там он прожил четыре трудных, но счастливых года. Жил в Бийске, преподавал биологию в школе. Тяжелые были условия жизни в то время – плохо с питанием, с дровами, подстерегали страшные болезни. Но была и молодость, энергия, «ощущение огромности окружающего мира и неизведанности его тайн, которые можно открывать всю жизнь». Эти тайны открывал он вместе со своими первыми учениками, устраивая для них экскурсии за город. А кроме того, с жаром участвовал в создании краеведческого музея (теперь это музей его имени), собирал материал, для которого также совершал летом длительные экспедиции. Читал лекции по орнитологии на учительских курсах, участвовал в работе местного Общества любителей природы, работал инструктором-музееведом в уездном земстве, изредка публиковал в местной газете «Алтай» небольшие заметки о жизни птиц, подписываяясь В.Б. или В.Б-н».

На Алтае Виталий встретил свою будущую жену, «самого близкого человека на всем свете» – Веру Николаевну Клюжеву, преподававшую французский в той же школе. на Алтае же начал писать ставшую столь знаменитой впоследствии «Лесную газету». Тогда – в виде заметок о природе в местной газете. Мечтал, вернувшись в Петроград, окончить университет и стать биологом. Но вместо этого оказался в литературной студии и почувствовал, что искусство ему ближе, чем наука. «Вчера прилетели грачи. Весной прямо безумие какое-то меня охватывает. Не могу я слышать, когда свистят, крякают, гогочут, трубят над головой перелетные птицы. Сам не свой становлюсь. Вот если бы научиться хоть сотую долю этого чувства передавать в своих книжках!»

Внук (1926 г.р.)

Из письма Отца: «Старший сын теперь с головой ушел в орнитологические наблюдения и нашел уже с полсотни гнезд. Он уже готовый орнитолог – и со страстью. Третьего дня проводили его в военную морскую спецшколу... Я лишился в нем уже настоящего друга, товарища в орнитологических занятиях и охоте, первого помощника дома». Так же, как в судьбу Отца, в судьбу Внука вмешалась война. Школу он окончил в 1943 г. и сразу же был отправлен в училище. Но обучение затянулось, и в военных действиях участвовать не пришлось. Однако еще несколько лет он был связан с армией, доучивался, дослуживал при училище и демобилизовался лишь в марте 1950 г. От военной службы остались выправка да любовь к рубашкам цвета хаки (впрочем, очень удобным в полевой работе). Все остальное, видимо, от семьи, ибо главным делом жизни Виталия Витальевича Бианки стала опять же биология, а в биологии – орнитология. Внук: «Птицами я начал заниматься с отрочества, примерно с 8–9 лет, и птицы всю жизнь для меня были основным объектом, с которым я хотел работать и работал. В 10 лет уже начал самостоятельно искать гнезда... Потом уже через птиц меня стало интересовать и другое».

Внук первым из семьи получил специальное образование – окончил биологический факультет Ленинградского университета. Еще во время учебы случайно оказался на практике в Кандалакшском заповеднике. Тогда было просто интересно поездить, посмотреть новые места. Мог ли он представить, что в этом заповеднике проведет всю дальнейшую жизнь? «После окончания университета на меня было две заявки. Из Зоологического института Академии наук и из заповедника. Я разрывался. Потому что институт с детства для меня был родной организацией, там еще дед мой работал. И в то же время мне очень нравилось в заповеднике. А когда я пришел на распределение, то распределительная комиссия сказала: «На вас есть заявка из Кандалакшского заповедника». Я спросил: «А другая заявка?» – «Нет, больше никакой нет». У меня, честно говоря, свалилась гора с плеч. Вот так, пусть и невольно в какой-то мере, но выбор свой сделал. Не скрою, что первые годы я смотрел на Питер, но в Зоологический институт меня не приглашали, там мест не было, ехать куда-то еще я не хотел. А потом, когда начали приглашать, я уже не хотел. Ни в Зоологический институт, никуда в другое место. Я очень доволен, что так сложилась судьба».

Ему первому удалось то, о чем всю жизнь мечтали, к чему всю жизнь стремились и Дед, и Отец, – никогда не расставаться с природой.

Дача, охота и познание леса

Они очень похожие и очень разные, эти Бианки. Этому не устаешь поражаться, читая воспоминания Отца о Деде, слушая воспоминания Внука об Отце. Не оставляет ощущение, что судьба семьи ходит по спирали. Но закручена спираль идет вокруг одного – природы.

Каждую весну Дед перевозил все семейство на дачу. Отец: «Величайшим праздником для меня всегда был переезд из города в деревню». Величайшим праздником он был и для всей семьи, невзирая на бытовые сложности. Ехали подводами, вместе со всем зверьем за 60 км, за Ораниенбаум, в Лебяжье. «Дача Бианки недалеко от моря – в штормовую погоду в комнатах слышен гул прибоя, и в любую погоду целый день звенят там птичьи голоса. Птицы местные, за исключением нескольких привезенных из города кенаров. Живут в клетках во всех помещениях и в вольере на веранде, огороженной сеткой от пола до потолка. Во дворе дачи много ящиков и клеток. Там ежи, лисенята и прочая лесная живность. Громко просят есть птенцы ястреба. В большой притененной клетке круглые светятся глаза филина. Помню, как он дробно щелкал клювом, когда ему приносили кусок мяса или мышь. Над двором, на вершине сосны, сидит ворона. Сидит и не улетает, хоть палкой на нее махни. Это свой вороненок-выкормыш. Пугая всех дерзкими наскоками и трескотней, вокруг дома летает ручная сорока. Мохнатая аршинная морда тыкается вам в спину. Стойте смирно! Это не страшно, это свой – лосенок». (из воспоминаний соседа по даче А.Ливеровского.)

Дед на даче продолжал сбор материала для музея. Командированный препаратор там же снимал шкурки для будущих чучел. Сборы на специально нанятых финских парусниках перевозились по заливу и Неве прямо к музею. При каждой возможности Валентин Львович брал с собой в лес Виталия. «Отец рано начал брать меня с собой в лес. Он каждую травку, каждую птицу и зверюшку называл по имени, отчеству и фамилии. Учил меня узнавать птиц по виду, по голосу, по полету, разыскивать самые скрытые гнезда». И еще: «У меня надолго создалось убеждение, что мой отец – что-то вроде какого-то лесного духа, маленького, но могущественного... Он знает в лесу все тайные тропинки, все скрытые роднички, знает всех лесных птиц и зверей, понимает их язык и распоряжается ими».

Учил Дед и охоте. «Когда мне исполнилось 13 лет, отец подарил мне двустволку. Из настоящих охотничьих ружей я стрелял и раньше, но это было – собственное, новенькое, только что из магазина». Нынешние профессионалы, возможно, воспринимают скептически подобное увлечение, но раньше охота почти всегда была второй специальностью зоологов. «Охота – это совсем не только убивать зверей и птиц. Это прежде всего – сильное желание, страстная любовь. Охота – целыми днями, выбиваясь из сил, бродить с ружьем по лесам и болотам, или часами терпеливо сидеть с удочкой над рекой, или, встав чуть свет, по холодной росе идти брать грибы».

Все заложенное Дедом осталось на всю жизнь. И страстный интерес к охоте, и ежегодные поездки на лето в деревню, без которых Сын, став взрослым, не мог жить так же, как не мог Дед. Рассказ Внука кажется прекрасным знакомым мотивом: «Отец всегда старался увезти семью из города, это и ему очень нужно было, и нам всем было хорошо. Лебяжье, где вырос Виталий Валентинович, на южном берегу Финского залива, стало закрытой пограничной зоной, туда было не проехать. Но без выездов из города Отец существовать не мог. Новым местом отдыха семьи стала с 1928 г. Новгородчина». Так же, как когда-то Дед, выбирал Отец места поглуше, поближе к дикому лесу. Так же, как Дед, вез большую семью со всем имуществом: «Ехали с железнодорожной станции на нескольких подводах, везли очень много вещей – и продукты все, кроме самых деревенских, и книги отцу нужны были, чтобы работать». Так же, как Дед, стремился Отец передать Внуку все, чем владел сам. Но не во всем нашел отклик: «Охотником он был и меня хотел сделать охотником, но вот охотника из меня не получилось. Да, с отцом охотился, он меня научил, но интереса особого никогда не было. Помню, что даже во время охоты – ведь охотники расходятся, не идут вместе – я в некоторых случаях играл в ножички или еще во что-то...»

Но было еще одно дело, которым со страстью занимались все Бианки.

«Переводчики с бессловесного»

Так назвал Виталий Валентинович рассказ о своих друзьях, писателях-анималистах. «Растения и животные, леса и горы, и моря, ветра, дожди, зори – весь мир вокруг нас говорит с нами всеми голосами. Но мы ему не внемлем... Есть среди нас редкие люди: широко раскрытыми глазами ребенка смотрят они на мир, чутко внимают всем его голосам, – и все, что он рассказывает им о себе, переводят для нас на наш, человеческий язык – язык любви к полной красоты и чудес нашей вселенной». С полным правом эти слова можно отнести ко всем Бианки. Обучение не было их главной целью. Но все они им занимались, и весьма эффективно. Как истинно увлеченные делом люди они притягивали к себе и заражали им окружающих. Нет лучше способа обучить и воспитать. Их обучение, как круги по воде, расходилось все шире и шире.

Ученики школы в Бийске, где Виталий Валентинович работал преподавателем биологии, вспоминают: «Свои лекции он читал с воодушевлением, с любовью. Он прививал нам любовь к жизни, к природе. Мы стремились к нему, как пчелы к цветку». Когда Сын начал писать – охват вырос в тысячи раз. Все дети становились его учениками. «Я с жадностью читаю и перечитываю книги Бианки. Они для меня самые счастливые» (из письма школьника). Юннаты приезжали к нему в гости на дачу. Студенты-зоологи традиционно раз в год посещали его в городской квартире. Учениками становились и взрослые – начинающие писатели, которые приносили ему свои первые литературные опыты. Некоторые из них, как, например Николай Сладков, стали впоследствии писателями не менее известными. Отец учил других всю жизнь той удивительной науке, которую преподал ему Дед. «В лесу надо только громко не разговаривать, не шуметь, не делать резких движений и научиться неожиданно исчезать у всех из глаз... Тогда остается вам только хорошенько запастись терпением – и вашим глазам предстанет многое из того, о чем рассказано в этой книге, а может быть и такое, чего не видел ни один человек на свете».

Кандалакшский заповедник, о. Ряшков и дом,
где работал и жил Виталий Витальевич Бианки

Отец передал Внуку не только начальные знания по орнитологии, не только бесконечное терпение и внимание ко всему живому, но и талант заражать этим интересом других. Все Бианки собирали вокруг себя интересных людей, притягивали их, а во многом, видимо, и формировали. Может быть, наиболее очевидно, зримо это прослеживается в деятельности Внука в Кандалакшском заповеднике. Остров Ряшков – один из сотен заповедных островов. Кордон на нем – один из десятков кордонов заповедника. Но и остров, и кордон эти – совсем особые, у них свое лицо, которое ни с чем не перепутаешь. Это остров и кордон Виталия Витальевича Бианки, работающего здесь с 1955 г. Отличается кордон редкой добротностью построек, любовностью даже, с которой они сделаны, и концентрацией интересных людей. Почти все нынешние научные сотрудники заповедника, начинавшие свой путь юннатами или студентами (а их около половины всего штата), прошли именно через Ряшков, а значит – через Бианки. Всего за 45 лет работы в Кандалакшском заповеднике под его руководством работали более тысячи студентов и школьников.

Виталий Витальевич Бианки на Ряшкове, 1994 г.

Но, отвечая на мой вопрос о причинах притягательности заповедника для молодежи, сам Виталий Витальевич отвел себе последнее место (и даже на этом последнем месте укрылся за безличным «мы»): «Я думаю, что это в первую очередь – море, потому что такого моря никто больше нигде не увидит. Это, мне кажется, и очень красивые пейзажи. В какой-то степени, очевидно, и те порядки, которые мы стараемся здесь выдерживать. А мы стараемся поддерживать определенные принципы работы, отношения к людям, к природе... Это прежде всего отношение и к школьникам, и к студентам как к взрослым людям. Меня раздражает, когда старшеклассников называют детьми. Я с этим никак не могу согласиться и думаю что это большая ошибка. Это не дети, это взрослые люди. Да, у них нет опыта, у них много чего еще нет, но это уже взрослые люди.

Виталий Витальевич Бианки на Ряшкове, 1994 г.

А вообще когда удается что-то дать, это очень приятно. И я думаю, что, давая другому, человек получает и сам».

Счастье семьи Бианки

Может быть, в этом и состоит секрет счастья всех Бианки? В этом простом, веками известном рецепте, который так редко удается осуществить на практике? Ни один из них не повторил путь другого след в след. Но в главном они делали одно дело. Отец: «Вот соловьи: известно, что старые и опытные соловьи обучают пению молодых. Как говорят птицеловы – «ставят их на хорошую песню». Но как ставят! Не тычут носом, не принуждают и не заставляют. Они просто поют. Изо всех своих птичьих сил стараются петь как можно лучше и чище. Старики поют, а молодые слушают и учатся. Учатся петь, а не подпевать! За это соловьиная песня и ценится, на этом она и держится».

Дед умер 10 января 1920 г. в Петрограде. Ему было 64 года. В 1917–1918 гг. он заведовал Зоологическим музеем Академии наук, но в 1919 г. сдал заведывание А.А. Бялыницкому-Бируле и умер на своем старом посту заведующего Орнитологическим отделением музея. Причиной смерти было воспаление легких, вызванное теми условиями, в которых жили в те годы ученые даже в Академии наук. В квартире Бианки температура всю зиму была не выше +3 0С. Стены покрылись плесенью от сырости. Не хватало еды. Этим было вызвано общее истощение организма, определившее исход болезни. Не будь их, В.Л., по мнению близких, мог бы прожить еще долго, так как до последнего дня сохранял большой запас жизненной энергии.

Виталий Бианки

Дед опубликовал около 120 работ, не считая ряда статей в энциклопедиях и популярных журналах. Им переведены и снабжены примечаниями книги Г.Дункера «Перелет птиц» и В.Кобельта «Географические распределения животных». Он перевел (совместно с Н.М. Книповичем) и редактировал «Жизнь животных» Брема. В честь Валентина Львовича носят названия две птицы: саянская белобрюхая оляпка (Cinclus leucogaster bianchii) и верхнебухарский фазан (Phasianus chrysomelas bianchii). Он состоял действительным членом Петроградского общества естествоиспытателей и Русского энтомологического общества, почетным членом Германского орнитологического общества. В статьях о нем постоянно встречаются слова «добросовестность его работ известна всякому орнитологу», «работа выполнена с характерной для него тщательностью», «некоторые из монографий по своей обоснованности и тщательности выполнения вполне могут называться образцовыми», «один из лучших представителей русских орнитологов».

Виталий Витальевич Бианки на Ряшкове, 1994 г.

Отец умер в 65 лет. Умер известным и любимым писателем. За свою жизнь он написал более 300 рассказов, сказок, повестей. при его жизни одних только сборников его произведений вышло около 40. Его книги переведены и изданы почти на всех языках и во всех странах мира. Но, при всеобщей известности доброго лесного сказочника Бианки, мало кто знает, какой дамоклов меч всю жизнь висел над ним. Советская власть так никогда и не простила ни кратковременного увлечения эсерством, ни столь же кратковременного и невольного пребывания в Колчаковской армии. «В 1921 г., в Бийске, был дважды арестован ВЧК, – пишет он, – и раз сидел вместе с 79 другими «заложниками» в тюрьме недели три». В сентябре 1922 г. он от кого-то узнал, что ему грозит новый арест. Не желая больше испытывать судьбу, Бианки продал любимое ружье, добыв таким образом денег на дорогу, и выехал в Петроград, навсегда простившись с Бийском. Но Петроград, естественно, не был спасением. В декабре 1925 г. Виталий Валентинович вновь был арестован. Он ждал ареста еще в начале года, после того как узнал, что органами ОГПУ взяты два его бывших товарища. По надуманному обвинению в причастности к какой-то подпольной организации Бианки был приговорен к трем годам ссылки. О его освобождении ходатайствовали многие, в том числе и Максим Горький. Весной 1928 г. Бианки разрешили переехать в Новгород (за пресловутый 101-й километр), а в начале 1929 г. вернуться в Ленинград. В ноябре 1932 г. – вновь арест, но вскоре Бианки освобожден «за отсутствием улик». В марте 1935 г., при очистке Ленинграда от «социально опасного элемента» (после убийства Кирова), Бианки был опять арестован как «сын личного дворянина, бывший эсер, активный участник вооруженного восстания против советской власти». Особым совещанием при НКВД СССР приговорен к пяти годам ссылки вместе с семьей в город Иргиз Актюбинской области. по ходатайству жены Максима Горького Екатерины Павловны Пешковой ссылка отменена.

Не эти ли многолетние несправедливые преследования так губительно отразились на его здоровье? В последние годы он тяжело болел. Системное заболевание сосудов вызывало постоянные сильные боли в ногах, почти полностью лишавшие возможности ходить. Он, всю жизнь живший лесом, больше не мог выбираться в лес. «У меня уже был инфаркт (в 1949 г.) и два инсульта. Правая рука так и осталась парализованной наполовину, писать пером почти не могу (тоже мне – «писатель»!), все стучу вот на машинке. Не пускает «ad patres» (к праотцам) работа: так мало в жизни сделано, так много еще надо сделать! Я не чиновник, своей работой увлекаюсь до чертиков, работаю с утра до ночи (стучу на машинке одним пальцем) – и вполне счастлив.» (из письма.) В больнице за день до смерти, он слушал «Вести из леса» – радиопередачу, которую сам придумал, для которой для которой собрал авторов. И очень радовался, что удалось записать на магнитофон и включить в передачу голоса птиц. А еще один из его друзей вспоминает, как незадолго перед смертью, глядя на кусочек моря, видный из окна санатория, Отец говорил: «У большой воды приходит равновесие, тут обретаешь свой ритм».

Внук прожил у большой воды Белого моря всю свою жизнь ученого. «Условия работы здесь как раз соответствуют и моему желанию, и, видимо, моему характеру, и стремлению так вести научную работу, как мне хотелось бы. Здесь я все полевое время – а это несколько летних месяцев – самостоятелен. Надо мной нет непосредственной руки руководства – и это очень ценно. И еще – меня привлекает многолетняя стационарная работа». Вся жизнь Виталия Витальевича, доктора биологических наук, заслуженного эколога Российской Федерации, связана с исследованием птиц Мурманской области и Кольско-Беломорского региона в целом. По мнению многих зоологов, на сегодняшний день никто не знает птиц этого района так хорошо, как В.В. Бианки. Его монография «Кулики, чайки и чистиковые Кандалакшского залива» стала классической и переведена на английский язык. Он участвовал в написании многотомных сводок «Птицы СССР», «Миграции птиц Восточной Европы и Северной Азии», издаваемых АН России, всего же опубликовал более 150 научных работ и более 400 научно-популярных статей об охране природы, по экологическим вопросам.

Но огромное количество уникального материала не опубликовано, хранится в полевых дневниках, черновых записях. Все, знающие Виталия Витальевича, в один голос жалеют, что он мало пишет. Но он предпочитает полевую работу.

– Наверное, вы счастливый человек...

– Конечно, счастливый. Я достаточно прожил так, как мне хотелось, в общем, удовлетворен тем, что мне удалось сделать, ну а разве это не счастье? Зарабатываю я на жизнь тем, что мне очень нравится, работаю с людьми, с которыми мне нравится работать, что же еще лучше может быть? Боже мой, конечно!

P.S. Сестра Виталия Витальевича, Елена Витальевна Бианки, – художник, она иллюстрирует книги о природе, в том числе и отцовские. Его двоюродный брат – Всеволод Львович Бианки – также был биологом, профессором Ленинградского университета.