Е.Н. ПАНОВ

Продолжение. См. No 46/1999; 6, 14, 24/2000; 7, 8, 9, 10, 12, 14, 20, 28, 29, 40, 41, 42, 43/2001; 3, 6/2002

Бегство от одиночества

Острая необходимость в объединении усилий по меньшей мере двух индивидов, из которых один заботится о хлебе насущном в то время, пока другой насиживает кладку, возникает у тех птиц, у которых яйца требуют длительного и непрерывного насиживания, а добывание корма затруднено настолько, что превращается в самостоятельную проблему. Поистине замечательный пример того, как решают подобную задачу супруги, строжайшим образом соблюдающие принцип разделения труда, дают нам императорские пингвины – эти величественные обитатели Антарктического континента и омывающих его южнополярных морей.

Не будет преувеличением сказать, что этим не способным к полету птицам, расхаживающим в вертикальном положении и не уступающим размерами и ростом хорошо упитанному пятилетнему ребенку, принадлежит пальма первенства в почти необъяснимой приверженности производить потомство в условиях, казалось бы полностью исключающих такую возможность. Хотя многие из существующих ныне 16 видов пингвинов гнездятся в Антарктиде и на островах в районе южного Полярного круга, ни один из них, кроме императорского, не выбирает для размножения антарктическую зиму, когда отметка термометра может неделями держаться ниже –35 оС при скорости ветра до 50 м в секунду.

Гнездовые колонии этих крупных птиц, словно бы одетых в голубовато-серый атласный кафтан с белой манишкой и в черную маску, оставляющую открытыми ярко-желтые щеки, располагаются на ровных ледяных полях, которые сковывают прибрежные участки моря вскоре после наступления осеннего похолодания. В Антарктиде осень начинается в марте, и именно в это время императорские пингвины начинают собираться в местах своих традиционных гнездовий.

Колонию, состоящую из нескольких тысяч птиц весом до 30–40 кг каждая, выдержит не всякий лед, так что пингвины стараются уйти как можно дальше от незамерзших еще участ–ков воды – поближе к материку. Но, удаляясь от открытых водных пространств, пингвины тем самым, вольно или невольно, обрекают себя на многомесячное голодание, ибо никакой пищи во льдах им не найти ни при каких условиях. Вот так и движутся через негостеприимные торосистые льды под косыми негреющими лучами осеннего солнца вереницы странных двуногих существ, оставляя за собой десятки километров пройденного пути и столь привычную морскую стихию, где при желании всегда можно полакомиться рыбой, рачками или вкусными головоногими моллюсками.

После того как пингвины обосновались в выбранном ими месте, около двух месяцев уходит на поиски подходящего партнера, установление брачных связей и на подготовку самок к яйцекладке. В мае, когда страшная полярная зима уже на пороге, каждая самка откладывает единственное яйцо белого цвета весом около полукилограмма. Разумеется, гладкий лед – не самое подходящее место для высиживания яиц, поэтому супруг разрешившейся от бремени мамаши сразу же принимает сокровенный дар на свои лапы и прикрывает его сверху особой оперенной складкой-фартуком, помещающейся внизу брюшка и обладающей подвижностью благодаря специальным мышцам.

Пристроив свои яйца столь оригинальным образом, все самки колонии, не видевшие ничего съестного уже около двух месяцев, дружно покидают своих супругов и отправляются к морю за пропитанием. Возвратятся они только через 2–2,5 месяца, в самые жестокие июль–ские морозы. А до этого отложенные яйца будут оставаться в «сумках» на лапах самцов, проведших к тому времени без пищи уже более четырех месяцев. По сравнению с тем, что испытывают эти поистине самоотверженные папаши, родительские заботы самца кустарниковой курицы могут показаться чуть ли не детской забавой.

Каждая возвращающаяся в колонию самка несет в своем желудке не менее килограмма частично переваренной рыбы, а у некоторых наиболее предусмотрительных мамаш вес этой ноши достигает 4 килограмм. Ведь у тех самцов, которые выдержали испытание стужей и голодом и ухитрились не потерять яйцо во время склок с соседями, птенцы уже вылупились или должны вылупиться в самое ближайшее время. Возвратившиеся самки принимают яйца либо птенцов от своих супругов, помещая оберегаемое сокровище уже в свою «выводковую сумку», и приступают к кормлению птенцов отрыгиваемой из желудка пищей.

Что касается самцов, то теперь уже они отправляются к морю, с тем чтобы вернуться в колонию с новым запасом корма этак месяца через два. Это произойдет уже весной, когда льды начнут таять, море приблизится к колонии и родители смогут кормить своих птенцов поочередно, отлучаясь для ловли рыбы и кальмаров всего на несколько дней. Те птенцы, которым удастся выжить, станут самостоятельными и покинут колонию в начале лета, в декабре – спустя 10 месяцев после того, как их родители прибыли в гнездовую колонию.

Выдержать столь суровый режим смены караула императорским пингвинам удается лишь в силу того, что они способны запасать жир в количестве, равном почти половине максимального веса тела, чтобы в пору голодания постепенно расходовать этот резерв. В момент первого появления на местах гнездовий матерый самец весит до 40–43 кг. Когда же он покидает колонию спустя 4 месяца, оставляя яйцо или птенца на временное попечение самки, его масса едва ли превышает 25 кг. Без угрозы своему дальнейшему существованию птица может израсходовать еще не более 3 кг. Этого как раз хватит, чтобы на голодный желудок преодолеть мучительный путь к морю. Исхудавший пингвин движется посуху со скоростью 4–5 км в час, но расстояние до открытой воды сильно увеличилось с началом зимних холодов и составляет теперь никак не менее 60 км. Счастье, если самец набредет на лунку, проделанную во льду тюленем – морским леопардом и сможет нырнуть в воду, чтобы хоть немного подкормиться перед тем, как продолжить путь.

Во время многодневного мучительного дежурства в колонии императорские пингвины, чтобы лучше экономить драгоценные запасы тепла, вынуждены образовывать тесные скопления, внутри которых сотни птиц стоят неподвижно, вплотную прижавшись друг к другу. К таким скопищам далеко не всегда применима поговорка «В тесноте, да не в обиде». Впервые гнездящиеся молодые пингвины, утратившие по неопытности собственное потомство, зачастую умудряются в сутолоке отнять яйцо либо птенца у законных отца или матери. Вскоре, однако, безответственный воришка теряет интерес к своему приобретению и покидает приемыша, обрекая его на верную гибель. За счет воровства детей в колонии гибнут десятки и сотни пингвинят, причем происходит это тем чаще, чем многочисленнее толпа обогревающих друг друга птиц.

Но с другой стороны, пингвины могут успешно противостоять голоданию под пронизывающим ледяным ветром лишь в том случае, если образуемые ими скопления достаточно велики. Сборище, состоящее менее чем из 300 птиц, не устоит в борьбе со стихией. Французский орнитолог П.Жувентин описывает гибель колонии, насчитывавшей около 200 обремененных потомством пингвинов. Не выдерживая ужасного холода, они один за другим отказывались от своей ноши и дезертировали, направляясь в сторону спасительного моря. Вскоре на месте осталось всего около 30 наиболее стойких самцов, которые, плотно прижавшись друг к другу, пытались продержаться до возвращения самок. Но схватка с полярной зимой была слишком неравной, и в конце концов даже самые стойкие были вынуждены бросить птенцов и навсегда покинуть место неудачного гнездования.

Самоотверженная преданность общему делу и строгая согласованность поведения супругов у императорского пингвина не может не вызывать почтительного восхищения. Однако проблемы, решаемые пингвинами, отличаются от проблем, стоящих перед другими пернатыми, у которых поиски корма сопряжены с большой затратой времени и усилий, а птенцы появляются на свет слабыми и беспомощными, лишь масштабом. Если условия жизни не слишком благоприятны – например, когда в сезон размножения не редкость внезапные похолодания и затяжные дожди, – матери-одиночке либо самцу-бобылю любого вида птенцовых птиц с выращиванием детей не справиться. Моногамный брак, предписывающий определенное разделение обязанностей между самцом и самкой, объединившимися для продолжения рода, в этой ситуации будет наилучшим выходом. И в самом деле, подавляющее большинство птенцовых птиц, живущих в прохладном умеренном климате средних широт – таких как дятлы, стрижи, ласточки, вороны, галки, сороки, синицы, воробьи, – придерживаются принципа моногамии.

Моногамия, впрочем, не редкость и среди выводковых птиц – то есть тех, у которых птенцы выходят из яиц зрячими, покрытыми густым пухом и способными в ряде случаев уже спустя несколько часов после вылупления следовать за родителями, постепенно обучаясь самостоятельному добыванию корма. Причины, заставляющие таких птиц придерживаться моногамии, не всегда ясны – ведь мы видели, что в этой ситуации потомство может находиться на попечении матери-одиночки, как это происходит у тетеревов, или одного только отца – как у куликов-плавунчиков.

И дело здесь не в особенностях разных систематических групп. Например, и у уток, и у гусей яйца насиживают только самки, отдавая этому занятию около месяца. Вылупившиеся птенцы и у тех и у других быстро приобретают способность питаться самостоятельно и потребляют при этом, по существу, одни и те же корма. Однако у уток самцы не принимают никакого участия в заботе о потомстве, покидая самок еще до того, как они приступают к насиживанию, а у гусей самец ревност–но охраняет территорию вокруг гнезда, а затем вместе со своей супругой заботливо опекает выводок. Отношения между родителями у гусей, а также у лебедей, чрезвычайно сходных по образу жизни с гусями, могут служить, как мы увидим ниже, эталоном супружеской верности у животных, чего никак не скажешь об их достаточно близких родствениках – утках.

Что же касается пернатых, обитающих в тропиках и субтропиках, то здесь и птенцовые птицы могут не связывать себя узами моногамного брака, поскольку устойчивая теплая погода и изобилие корма позволяют самке поставить на ноги молодежь и без помощи самца. Пример тому дают многие виды южноамериканских колибри, у которых самцы не интересуются семейными делами, праздно проводя время на «рыцарских турнирах» на току.

Но оставим пока вопрос о «материальных» проблемах – тех внешних обстоятельствах, которые просто вынуждают самца и самку, вознамерившихся оставить потомство, объединять свои усилия. И посмотрим, как обстоит дело с «идеальной» стороной отношений между супругами – можем ли мы говорить о личной привязанности и преданности их друг другу, уподобляя моногамию у птиц супружескому союзу в человеческом обществе? Ответ на этот вопрос стало возможным получить в по–следние десятилетия благодаря индивидуальному мечению птиц, которое позволяет из года в год узнавать их «в лицо». Наблюдая за мечеными птицами, орнитологам удалось узнать много забавного и неожиданного.

Прежде всего, оказалось, что у птиц самец и самка нередко разделяют свои супружеские обязанности на протяжении многих лет. Например, у серебристой чайки из 57 пар, в которых оба партнера были окольцованы немецким орнитологом Р.Дростом и его коллегами, 49 пар гнездились в том же составе еще три года подряд, 3 пары – 7 лет и одна – 8 лет. У буллерова буревестника совместное гнездование одних и тех же партнеров на протяжении 8 лет – явление вполне обычное, у этих птиц одна из пар была встречена на гнездовье через 19 лет после кольцевания, а самец и самка в другой паре могли, в принципе, дотянуть и до серебряной свадьбы – орнитологи этих двух птиц последний раз видели вместе спустя 23 года после того, как их наблюдали впервые.

Правда, рассказывая об этом, нам приходится избегать таких выражений, как «многолетняя семейная жизнь» и «длительное совместное существование». Дело в том, что и у серебристой чайки, и у буллерова буревестника самец и самка сочетаются браком лишь на время размножения, а когда их потомство переходит к самостоятельной жизни, предоставляют друг другу полную свободу.

Продолжение следует