Е.Н. ПАНОВ

Продолжение. См. No 46/1999; 6, 14, 24/2000; 7, 8, 9, 10, 12, 14, 20, 28, 29, 40, 41, 42, 43/2001; 3, 6, 7, 8, 10, 11, 12/2002

Бегство от одиночества

Глава 10. Вместе тесно, а врозь скучно

Если посмотреть глубже, то окажется, что во всякой гармонии интересов таится скрытый и только отложенный конфликт. Ибо там, где господствует только личный интерес, ничто не сдерживает сталкивающиеся эгоизмы, каждое «я» находится относительно другого «я» на военном положении и всякое перемирие в этом вечном антагонизме не может быть долговременным.

Эмиль Дюркгейм.
«О разделении общественного труда»

Вероятно, большинство не согласится с тем, что среди бед человеческих одно из первых мест принадлежит одиночеству. Недаром жалобы на эту напасть – одна из центральных тем в лирической поэзии всех времен и народов. Вспомним хотя бы Лермонтова: «Как страшно жизни сей оковы нам в одиночестве влачить». Впрочем, в анналах народной мудрости, в фольклоре и поэзии мы подчас обнаруживаем и несколько иные мотивы: «Плохой товарищ хуже одиночки». Очевидно, о том же, но в гораздо более возвышенном стиле повествует русский поэт-декадент Н.М. Мирский:

Заветное сбылось, я одинок,
Переболел и дружбой, и любовью.
Забыл – и рад забвенью, как здоровью,
И новым днем окрашен мой восток.

И в самом деле, трудно отрицать, что приобретая спутника жизни – будь то соратник по совместной деятельности либо партнер по браку – индивид неизбежно принимает на себя те или иные дополнительные обязательства, теряя тем самым часть своей личной свободы и независимости. Более того, чем большее число лиц вовлечено в орбиту вашего существования и чем чаще вам приходится взаимодействовать с ними, тем ощутимее потеря индивидуальной самостоятельности и тем труднее планировать дальнейшую линию своего поведения. И если радость общения с себе подобными вкупе со всевозможными приобретениями на почве кооперативного труда – это цветы коллективного существования, то возникающая при этом непредсказуемость судеб каждого из участников событий есть горький и, судя по всему, неустранимый плод коллективизма.

Яркой иллюстрацией сказанного могут служить своеобразные группировки животных, известные зоологам под названием «коммун». Своеобразие этих объединений состоит в том, что в заботе о потомстве здесь принимают участие не только сами родители, но и так называемые «помощники», которые могут как быть членами той же семьи, так и не быть. Понятно, что почва для формирования долговременных коллективов типа коммун существует лишь у тех видов, чьи отпрыски в момент рождения не способны к самостоятельной жизни и нуждаются в длительном уходе со стороны взрослых особей. Сюда относятся прежде всего птенцовые птицы, у которых отпрыски вылупляются из яйца голыми, слепыми и абсолютно беспомощными, а также млекопитающие, чьи детеныши столь же недееспособны, как и новорожденное человеческое дитя.

Простейший вариант коммуны – это семейная группа, включающая в себя, помимо отца, матери и их очередного приплода, уже возмужавших отпрысков тех же родителей. С прообразом подобных «расширенных» семей мы уже встречались в предыдущей главе, когда речь шла о семейных группах гиббонов и игрунок. Интересующие нас сейчас коммунальные ячейки отличаются от группировок этих обезьян тем, что в коммунах детеныши нуждаются в гораздо более разнообразных услугах со стороны взрослых членов объединения. В частности, в обязанности последних входит сооружение надежного постоянного убежища для новорожденных – гнезда у птиц, логова у млекопитающих.

Долгое время в среде натуралистов существовало твердое убеждение, что в коммунальных группировках животных царит полная гармония. Полагали, что благодаря сторонней помощи родители получают возможность принести и вырастить максимальное число потомков, а те ни в чем не нуждаются, находясь под опекой нескольких нянек. Бескорыстные помощники, между тем, набираются опыта ухода за молодняком – в ожидании того момента, когда им самим представится удобный случай стать продолжателями рода. Внешним же признакам недружелюбия, которые от случая к случаю проявляются в форме мимолетных ссор между членами коммунальной ячейки, зоологи долгое время не придавали большого значения. Ведь всем известно по собственному опыту, что «милые бранятся – только тешатся».

Увы, эта идиллическая картина всеобщего благополучия сильно померкла в последние годы, после того как ученые приступили к скрупулезному изучению многолетнего хода событий внутри той или иной конкретной коммунальной ячейки. Поскольку объектом наблюдений стали теперь индивидуально опознаваемые животные (помеченные, к примеру, цветными кольцами или какими-либо другими специальными метками), наши знания о жизни коммун быстро обогатились множеством интереснейших сведений. И оказалось, что необходимость более тесных и частых контактов между воспитателями в их многогранной совместной деятельности создает дополнительную почву для всевозможных конфликтов, приводящих подчас к поистине трагическим результатам.

Израильский орнитолог А.Захави был среди первых, кто решил узнать доподлинно, что же именно происходит в коллективной жизни животных, практикующих коммунальный образ жизни. Объектом своих исследований он избрал самого обычного обитателя сухих субтропиков Ближнего Востока – так называемую арабскую говорушку. Эта окрашенная в скромные серовато-бурые тона птица величиной со скворца относится к семейству тимелий. В безводной пустыне Негев говорушки селятся в маленьких оазисах, где в густых кронах разбросанных там и тут невысоких деревьев им удается надежно прятать свои довольно крупные гнезда. Однако пустыня есть пустыня, и корма здесь никогда не бывает в изобилии. Особенно тяжко приходится говорушкам в годы засухи. И без того скудная растительность уже к началу лета чахнет под палящими лучами солнца. Насекомые, пауки, мелкие рептилии и прочая живность укрываются в дневные часы подальше от изнуряющего зноя – в глубоких норах, под камнями, в затененных трещинах скал. Правда, при помощи сильного долотообразного клюва говорушке подчас удается добыть корм буквально из-под земли – например, раскапывая гнезда крупных пустынных муравьев. И все же поиски съестного превращаются для этих птичек в постоянную проблему.

В некоторые дни перед восходом солнца все члены группы говорушек сбиваются на земле в тесную кучку, причем каждый старается занять место в самой середине, всеми силами проталкиваясь туда. Во время этой церемонии, продолжающейся обычно несколько минут, некоторые ее участники лихорадочно перебирают клювом свое оперение

В таких условиях каждая семья вынуждена осваивать весьма обширный охотничий участок, куда доступ посторонним говорушкам полностью воспрещен. В результате местность, сколько-нибудь пригодная для жизни этих птиц, оказывается полностью поделенной на принадлежащие разным семьям земельные наделы площадью от 2 до 10 га, на протяжении круглого года ревностно охраняемые всеми членами группы. Естественно, что взаимоотношения между обладателями соседних территорий чрезвычайно обострены и время от времени выливаются в ожесточенные кровопролитные конфликты. В результате члены семейной группы и сами оказываются как бы запертыми в пределах ими самими установленных границ, что во многом определяет характер коллективной жизни этих птиц.

Казалось бы, по окончании очередного сезона размножения юным отпрыскам следует покинуть территорию родителей и обзавестись собственными владениями, где каждый смог бы на следующий год создать семью. Но, увы, «ничьих» земель в ближайшей округе нет, а на чужую территорию эмигранта не пустят. Если же неопытный юнец попытается вести самостоятельную жизнь на участке своих родителей, то это нарушит баланс между ограниченными запасами корма и потребностями в нем всех членов группировки.

Оказываясь перед таким выбором, некоторые юные говорушки предпочитают вести жизнь бездомных бродяг – с «надеждой» когда-нибудь все-таки приобрести собственную территорию либо постепенно внедриться в какую-либо из уже существующих семейных групп. Но таких, склонных к бродяжничеству, птиц среди молодняка говорушек абсолютное меньшинство. Большинство же предпочитают до поры до времени оставаться со своими родителями. А это значит, что семейная группа с каждым годом все сильнее разрастается, оказываясь вскоре перед лицом тех самых проблем, которые столь хорошо знакомы обитателям любой коммунальной квартиры.

Минуты досуга говорушки предпочитают проводить в тесной компании, сидя влотную друг к другу обычно на одной и той же излюбленной ветке. По краям обычно усаживаются доминирующий в группе самец и самец на одну ступень ниже рангом (либо альфа-самка, если в группе только один самец)

Начнем с того, что сама по себе теснота неизбежно порождает конфликты и взаимную агрессию. Молодые говорушки начинают ссориться друг с другом почти сразу же, как покинут уютную колыбель своего гнезда. Как правило, такого рода свары в среде молодняка сравнительно безобидны и приводят со временем к установление отношений господства и подчинения в среде птичек-новобранцев. Впрочем, случается и так, что мимолетная неприязнь перерастает в личную вражду, и тогда один из соперников не успокоится до тех пор, пока гонимый им сородич не покинет семейную группу, превратившись в бесприютного беженца-парию. Остальные же отныне будут стараться не нарушать прав первенства более сильного.

Господствует в семье говорушек старый самец-отец, которому беспрекословно отводится роль доминанта, или альфа-особи. Его разновозрастные сыновья распределяются по ступенькам иерархической лестницы соответственно своему возрасту, силе и энергии. Естественно, что представители самого юного поколения оказываются в роли индивидов самого низкого ранга. Такой же порядок поддерживается и среди самок, которые, однако, в конфликтных ситуациях уступают, как правило, самцам-ровесникам.

Мир и спокойствие в разросшейся семейной ячейке были бы гарантированы, если бы взаимоотношения строились на безусловной покорности каждой низкоранговой говорушки по отношению к любому члену семьи более высокого ранга. Увы, с приближением весны, когда пустыня оживает в предвкушении очередного праздника любви, обстановка внутри коллектива начинает накаляться. Дело в том, что помимо главного самца-доминанта в состав такой семейной группы входит порой до восьми его потомков мужского пола, приходящихся друг другу, как правило, родными или сводными братьями либо состоящими в иных отношениях родства с доминантом и друг с другом. Каждый самец уже на второй год своей жизни способен производить потомство, так что неудивительно, что с наступлением очередного сезона размножения все они превращаются в потенциальных соперников. Отношения конкуренции складываются и среди самок, которых в семейной группе может быть до шести одновременно.

Ситуация особенно осложняется в силу того, что по негласному закону, которому следуют говорушки, в пределах одной территории не может более одного гнезда. Поэтому вместо того, чтобы с наступлением весны поделиться на парочки и разойтись полюбовно, вся группа скопом приступает к сооружению одной-единственной коммунальной колыбели для будущих птенцов. И лишь когда строительство близится к концу, возникает вопрос: а кто же, собственно, станет на этот раз родителями запланированного потомства?

Надо сказать, что среди самок право первенства почти неизменно бывает без особых противодействий отдано самой опытной самке-старожилу, которая обычно является матерью всех многочисленных членов группы, за исключением самца-доминанта, ее постоянного супруга. Так, в одной из группировок, жизнь которой А.Захави изучал на протяжении 15 лет, такая самка-матрона появилась в качестве иммигрантки в 1975 г. в компании трех других самок (вероятно, ее сестер). В следующие 10 лет она оставалась здесь единственной приносящей приплод особью слабого пола – пока, по неясным причинам, не покинула группировку, уступив свое место другой самке, также иммигрировавшей сюда со стороны.

По-иному складываются отношения между самцами группы, среди которых индивиды в возрасте четырех и более лет, не без основания считающие себя достаточно взрослыми, отнюдь не склонны беспрекословно отказываться от утех любви в пользу самца-доминанта. И хотя последний обычно сохраняет из года в год преимущественное право первого производителя потомства, ему подчас приходится делить благосклонность супруги с некоторыми самцами из числа своих братьев или сыновей. Впрочем, рано или поздно такому долготерпению патриарха наступает конец, и тогда, собравшись с духом, он изгоняет из пределов семейной территории всех самцов-соперников, а порой и убивает того из них, кто упорно противится подчиниться силе.

Стоит еще раз подчеркнуть, что далеко не все члены семейной группы претендуют на безусловное участие в утехах любви и продолжении рода. Говорушки, не достигшие возраста 4–6 лет, хотя и вполне способные приносить потомство, обычно не ввязываются в любовные интриги своих более старших родичей и безропотно принимают на себя роль «помощников». Эти индивиды занимают самые нижние ступеньки иерархической лестницы, о чем более высокопоставленные члены общины постоянно напоминают им – правда, несколько неожиданным образом. Чтобы одернуть зарвавшегося недоросля, умудренная опытом говорушка преподносит ему жука, муху или какую-либо другую подачку; либо, усевшись подле него, несколько раз небрежно перебирает клювом перья на его спине). Кормление своего ближнего, равно как и право манипулировать с его оперением (так называемый «аллопрининг»), оказывается, таким образом, прерогативой привилегированной особи в ее отношениях с подчиненными, а не наоборот, как это могло бы показаться естественным с нашей человеческой точки зрения. Так или иначе, помощнику категорически возбраняется кормить особей-производителей, если он не желает навлечь на себя гнев старших по рангу.

В обязанности же помощника входит посильное участие в сооружении гнезда, а также снабжение кормом птенцов в пору их пребывания в колыбели и позже, когда те покидают гнездо и постепенно переходят к самостоятельности. Любопытно, однако, что и тут помощник постоянно наталкивается на неприязнь и сопротивление родителей птенцов, так что ему нередко приходится прибегать к различным ухищрениям, чтобы приблизиться к гнезду и реализовать свое непреодолимое желание покормить несмышленышей. Как пишет по этому поводу А.Захави, «доминанты никогда не заставляют подчиненных осуществить какую-либо деятельность в пользу группы; напротив, размножающиеся члены группы препятствуют попыткам помощников оказывать им помощь. Говорушки не используют стремление своих сородичей вести себя альтруистически».

Как я уже упоминал ранее, ученые долгое время считали, что супружеская пара может только выиграть, если в деле воспитания потомства ей будут содействовать другие особи, свободные по той или иной причине от собственных родительских обязанностей. Стоит ли, однако, удивляться тому, что при конфликтном характере взаимоотношений, существующих в коммунах говорушек, эта оптимистическая точка зрения не находит себе подтверждения, по крайней мере в данном случае? С одной стороны, родители третируют помощников, препятствуя их уходу за выводком. С другой, помощники сами стремятся стать со временем производителями потомства. Нетрудно представить себе, насколько обостряется обстановка в группе, когда несколько возмужавших самцов начинают оспаривать друг у друга право стать фаворитами самки-производительницы. И если последняя окажется склонной уступить домогательствам трех, а то и четырех таких кавалеров, все они, в отличие от бесправных помощников, получают доступ в святая святых коммуны – к гнезду, куда самка ежедневно на протяжении 3–4 суток откладывает по одному яичку с блестящей ярко-зеленой скорлупой. Случись так, что соперничающие самцы начнут выяснять свои отношения непосредственно около гнезда, часть яичек может быть повреждена, а то и выброшена на землю. Такого рода потери абсолютно исключены в тех случаях, когда территория и гнездо находятся в полной собственности парочки говорушек, которая еще не успела обзавестись контингентом помощников.

Особенно подвержены всяческим неприятным неожиданностям кладки говорушек в тех гнездах, куда по воле случая яйца отложила не одна самка, а две или более. Такого рода кладка может принадлежать коалиции самок-сестер, которые долгое время находились на положении помощников при своих родителях, а затем покинули их, чтобы завоевать более прочные позиции в другой коммуне. Вторгаясь на чужую территорию, эти амазонки изгоняют оттуда самку-матрону, а то и всех живущих здесь самок и приступают к строительству собственного коллективного гнезда. Если прежняя владелица территории в это время насиживала яйца или лелеяла выводок молодых, ее потомство может быть уничтожено пришлыми самками. Впрочем, и судьба будущего потомства самок-узурпаторш обычно не столь уж радужна. При сложившейся ситуации в коммунальном гнезде вместо обычных 3–4 яичек их зачастую оказывается 8 или 9. Это уже само по себе предопределяет неблагоприятную судьбу по крайней мере некоторых яиц, поскольку самка-наседка просто не в состоянии равномерно обогревать столь крупную кладку. Кроме того, каждая из равноправных хозяек гнезда конкурирует со всеми прочими за право находиться в гнезде непременно в тот самый момент, когда стремление насиживать яйца становится у нее попросту непреодолимым. На этой почве то и дело возникают стычки и свары, во время которых часть яиц может вывалиться из переполненного гнезда или оказаться раздавленными. И впрямь у семи нянек дитя без глаза!

Так или иначе, но в итоге приходится признать, что разросшиеся семейные группы говорушек, включающие в себя несколько размножающихся птиц вкупе с многочисленными «помощниками», несут значительные потери в период гнездования и приносят в результате ничуть не больше (а подчас и меньше) потомков, чем моногамные пары, которые, кстати сказать, не представляют редкости у этих птиц. Строго говоря, пары и коммуны – разные стадии развития одной и той же системы отношений. На первом этапе молодые самец и самка, эмигранты из разных групп, закрепляют за собой собственную территорию. Такое может случиться, например, после длительного засушливого периода, во время которого некоторые группы распадаются, оставляя свои территории вакантными для пришельцев со стороны. Молодожены успешно выводят птенцов, оставаясь единоличными собственниками участка и, стало быть, не имея подле себя каких-либо тайных соперников и возмутителей спокойствия.

Первые отпрыски этой парочки остаются жить на территории родителей. Так начинается второй этап в цикле существования семейной ячейки. Из года в год число потомков пары-основательницы, остающихся жить на ее территории, неуклонно увеличивается. Чем успешнее идет размножение, чем выше ежегодный приплод, тем скорее первоначальный жизненный успех и процветание коллектива обернется ростом социальной напряженности, взаимной агрессивности, хаоса и неразберихи. Единственным реальным преимуществом такой разросшейся коммуны по сравнению с моногамной семейной группой можно считать несравненно большие возможности по охране границ своей территории и противодействию вторжениям всевозможных иммигрантов и узурпаторов со стороны.

Вместе с тем обстановка внутри самой коммуны настолько нервозна и непредсказуема, особенно для ее более молодых членов, что те всячески стремятся избавиться от постоянного давления со стороны особей-доминантов и рано или поздно покидают родительский кров, чтобы завоевать более устойчивое положение где-нибудь на стороне. В случае массовой эмиграции бывших помощников, если она совпадает во времени с изгнанием самцом-доминантом всех своих назойливых соперников, разросшаяся коммуна может вновь вернуться к состоянию компактной моногамной семьи.

Продолжение следует