В.Е. СОКОЛОВ, Я.А. ПАРНЕС

Самуэль Готлиб Гмелин

(1745–1774)

Гмелин Самуэль Готлиб – выдающийся путешественник-натуралист, академик Петербургской Академии наук, известный в отечественной литературе как Гмелин-младший (племянник И.Г. Гмелина), родился 23 июня 1745 г. в Тюбингене в семье медика-аптекаря.

Недюжинные способности и усердие, отличавшие С.Г. Гмелина, проявились уже в школе. В университете Тюбингена он был не только самым молодым, но и наиболее одаренным студентом. В 1764 г., в 19 лет, Гмелин защитил перед ученым советом Тюбингенского университета диссертацию «Об известных некоторых восстанавливающих здоровье средствах – корице, Anisum stellatum и Assa foetida» и был удостоен степени доктора медицины.

Вскоре после этого Гмелин отправился в путешествие по Европе. В Голландии он познакомился с П.С. Палласом, и между двумя молодыми естествоиспытателями завязались дружеские отношения. Из Лейдена Гмелин отправился в Гаагу. Здесь он много времени уделял изучению морских водорослей, собирал их на побережье, просматривал коллекции в естественно-исторических музеях. Наблюдения Гмелина над биологией морских водорослей и собранные им коллекции в последующем легли в основу его ботанического труда «Historia fucorum». Вышедшая в Санкт-Петербурге в 1768 г., эта книга была первой отечественной сводкой по альгологии и содержала описание около 20 видов водорослей северных морей России.

Из Голландии Гмелин поехал в Бельгию, затем во Францию. В Брюсселе и в Париже он изучал гербарии и труды известных ботаников. В 1765 г. Гмелин возвратился в Тюбинген, а в 1766 г. получил приглашение Петербургской Академии наук стать ее ординарным академиком и профессором ботаники. В 1767 г. Гмелин прибыл в Петербург и вскоре возглавил 3-ю Астраханскую экспедицию Академии наук.

В состав его отряда входили провизор И.Д. Луте, студенты Яков Ключарев, Степан Крашенинников, Иван Михайлов и Сергей Маслов, художник Иван Борисов, чучельник Михаил Котов. Для охраны отряду была придана большая команда солдат.

Экспедиция отправилась в каретах из Петербурга 26 июня 1768 г. Путь ее шел через Новгород, Старую Руссу, Вышний Волочек, Торжок, Тверь, Москву, Подольский Ям, Тулу, Елец и Воронеж.

Один из пунктов путешествия – Тверь (старинная гравюра)

В Воронеже отряд перезимовал. «26 марта, – писал Гмелин, – приехал сюда господин доктор Гильденштедт из Москвы... Он привез мне студента Карла Людвига Габлица, которого Императорская Академия наук прислала мне для письма и ради его знания русского языка, напротив того, отдал я доктору студента Крашенинникова».

Гмелин и адъюнкт академии И.А. Гильденштедт, возглавлявший 4-ю Астраханскую экспедицию, обсудили результаты своих наблюдений и договорились о дальнейших путях следования.

Из Воронежа экспедиция Гмелина направилась на Азов через Острогожск, Павловск, станицу Цымлянскую и Черкасск. В августе 1769 г. путешественники оставили Азов и двинулись на Царицын, а оттуда на Астрахань.

До этого времени Гмелин в основном придерживался маршрута, который был предписан ему в Петербурге Академией наук. Однако вновь встретившись с Гильденштедтом в Астрахани, он пришел к мысли, что план путешествия необходимо изменить. Дело в том, что результаты экспедиций Гмелина и Гильденштедта оказались весьма сходными. «...В оных не было ни малейшего различия, да и как онаго надеяться можно было, когда мы в сходных между собою странах всегда не в дальнем один от другого расстоянии ездили? А как различие наблюдений главнейшее намерение путешествий составляет и чрез оное наипаче науки распространяются, то мы ни о чем другом и не помышляли, как только, чтоб, выехав из российских пределов за Терек, одному – следовать в Грузию, а другому – в Персию... Оставалось нам только еще иметь попечение о нашей безопасности».

Гмелин составил план последующей своей экспедиции. «Профессор Гмелин, – писал он, – в начале мая намерен сесть на судно, на оном в полгода объехать Каспийское море и осмотреть прилежащую от России и Персии твердую землю. Месяц май надеется перепроводить между Астраханью и устьем Терека, июнь – между устьем Терека и Дербентом, июль – между Дербентом и Бакою, август – между Бакою и Рящею* , а сентябрь – между Рящею и Астрабадом. Доехав до сего последнего при Каспийском море лежащего места, в октябре обратно приедет к реке Тереку и там договорится впредь обстоятельно в рассуждении путешествия с господином Гильденштедтом».

Этот план был одобрен Академией наук. Астраханский губернатор А.Н. Бекетов, получивший из Петербурга именной указ, обязывавший его обеспечить безопасность экспедиции, снабдил Гмелина рекомендательными письмами к ханам государств, которые намеревался посетить путешественник, дал ему переводчиков, хорошо знавших персидский и татарский языки, и команду из 12 солдат во главе с сержантом, флейтиста и барабанщика. «К справедливой похвале сего господина, – писал Гмелин, – сказать я должен, что он ничего такого не упустил, что к счастливому путешествию судил быть полезным». В июне 1770 г. экспедиция Гмелина отправилась из Астрахани по Каспийскому морю до Баку, оттуда в Шемаху, в Сальяны, затем снова морем до Энзели, далее – Решт. Гмелин собирался посетить Исфахан, Тавриз, гору Арарат, но ему не удалось найти проводников и сопровождение, которые бы решились на эту связанную с большим риском поездку. Поэтому Гмелин отправился по южному берегу Каспийского моря в земли Мезендеран на Балфруш и Астрабад. Но и в этой провинции было столь неспокойно, что он не смог достигнуть Астрабада и вынужден был вернуться в Балфруш-Энзели, а оттуда и обратно морем в Астрахань.

Экспедиция Гмелина была сопряжена с исключительно большими трудностями: путешественники страдали от жары, тяжелых лихорадок, испытывали множество лишений. Кроме того, путь пролегал через земли, принадлежавшие самовластным восточным владыкам, и нередко судьба экспедиции и даже жизнь ее участников зависели от их произвола. Насколько драматично складывалось путешествие, видно из следующих записей Гмелина: «Вознамерился я предприять обратный путь, в который и вступил 25 числа, и 27-го приехал в Балфруш. Приехав в другой раз в город, пошел немедленно к хану в намерении с ним проститься, ибо как я твердо вознамерился, так и долг мой того требовал, чтоб сим годом возвратиться в Астрахань, то и не было мне причины жить более, потому что уральский лед между Дербентом и Астраханью в начале ноября показывается... однако сделалось такое препятствие, которое меня от того удержало: причиною онаго был один только хан... Хан, отказавшись меня выпустить из своей области, требовал, чтобы я наперед вылечил его брата, который болен был глазами. Болезнь состояла в течении слез. Что я ни употреблял, ничто не помогало; для вылечивания сей болезни надлежало мне снабдену быть орудиями, но оных у меня не было».

Под угрозами хана, который мог сделать с путешественником что хотел, Гмелину, испробовавшему всевозможные средства («давал внутрь слабительные, а снаружи чистительные лекарства»), удалось, к его собственному удивлению, вылечить слезотечение. «И надлежало б думать, что я отпущен буду. Однако ж нет! Хан выехал из области своей, оставив меня пленным, и посланных от меня вестников просить о моем отправлении отпустил обратно с отказом... Климат мезендаранский в сентябре и октябре бывает опасен. Я, студенты Габлиц и Мошков, рисовальщик Борисов и все в моей свите бывшие... хворали горячками, пока наконец до того дошло, что некому было подать и воды... Притом же в октябре скончался рисовальщик Иван Борисов... Из 18 матросов, на моем судне служивших, только 5 употреблять можно было, да и их смерть не щадила, ибо из оных трое умерли... О всех сих обстоятельствах донес я хану, дабы тем его тронуть, чтоб он меня освободил. Однако ж намерение, для которого он задержал меня, не позволяло ему на сие согласиться». Дело было в том, что хан считал путешественника русским шпионом и послал гонца к соседнему хану (Шираза) за советом, как с ним поступить.

Наконец, 4 ноября Гмелин был отпущен. На своем судне он отправляется в Энзели и оттуда обратно морем в Астрахань.

В 1771 г. маршрут Гмелина был следующим: Астрахань – Царицын – Сарепта – Моздок – теплые минеральные воды (где Гмелин поправлял свое пошатнувшееся здоровье), затем по Тереку возвращение в Астрахань.

В ходе этого путешествия в Сарепте Гмелин женился, что, конечно, привело к значительной задержке в продвижении отряда.

В 1772 г. Гмелин снова отправляется в плавание по Каспийскому морю в Персию. На этот раз сопровождение экспедиции выглядело особенно внушительным: помимо 16 человек, входивших в команду корабля, 14 солдат-пехотинцев, 14 казаков, 6 гусар и 6 артиллеристов при трех орудиях. Гмелин осмотрел восточный берег Каспийского моря, Астрабадский залив, залив Энзели. Из Энзели экспедиция двинулась на Астрахань сухим путем из-за невозможности совершить этот переход зимой по морю.

Карта путешествий С.Г. Гмелина: 1 – путь следования; 2 – города; 3 – место гибели

В феврале 1774 г., во время очередного путешествия, примерно в 90 км от Дербента Гмелин был захвачен в плен кайтагским ханом Усмей-Асмир-Амзой, который был зол на русское правительство за то, что оно за тридцать лет перед тем взяло под свое покровительство около трехсот семей, находившихся в зависимости от хана. Россия вела с ханом переговоры об освобождении путешественника – тот соглашался отдать Гмелина за выкуп, но несколько раз менял условия, одно время желая получить 30 тыс. руб. серебром. Екатерина II намеревалась освободить Гмелина при помощи оружия, но восстание Пугачева помешало осуществлению этого плана. Пробыв в плену полгода, С.Г. Гмелин 27 июня 1774 г. скончался в деревне Ахмедкенде от лихорадки и истощения. Ему было всего лишь 29 лет... К счастью, его путевые записки и тетради уцелели: они были отданы отпущенным из плена И. Михайлову и Ф.Бауру, которые доставили их в Академию наук.

Дневники путешествия Гмелина были опубликованы Петербургской Академией наук вначале на немецком языке в четырех томах (последний том был подготовлен к печати П.С. Палласом, который написал к нему краткую биографию автора), а затем и на русском под названием «Путешествие по России для исследования трех царств природы (Гмелин, 1771–1785)». Этот огромный труд объемом более 1300 страниц, содержащий 135 таблиц с рисунками, явился важным вкладом в развитие ряда наук: географии, геологии, ботаники, зоологии, этнографии. В нем содержалось множество ценных сведений по медицине, сельскому хозяйству и экономике южных провинций России и сопредельных с ней государств, особенно Персии.

Титульный лист сочинения С.Г. Гмелина

Ничто, достойное внимания, не ускользало из поля зрения Гмелина. В маленьком украинском городке Острогожске он обратил внимание на то, что там людям делали «прививку» коровьей оспы. «В Малороссии, – писал он, – есть обыкновение прививать малым детям коровью оспу. Взяв хорошей оспы, привязывают ее матери детям своим к разным частям тела, и оставляют их так до тех пор, пока не усмотрят в них жару, который как скоро окажется, то и повязку снимают. А чтобы оспа высыпала, то делают они посредством сырого или вареного меда, не употребляя при том ничего другого. Дети, коим привита оспа, ходят на вольном воздухе, едят и пьют, так как бы они были совсем здоровы. У иных, хотя оспа и привита, однако не высыпает; другие умирают, а по большей части пребывают в сей произведенной искусством болезни совсем здоровы». Из этого следует, что оспопрививание, не известное еще в России и в Западной Европе (английский врач Эд.Дженнер впервые сообщил о разработанном им методе в 1798 г.), уже давно применялось на Украине. Побывав в другой раз в Острогожске, Гмелин из разговора с 75-летней старухой узнал, что «она за год перед тем прививала своей внучке оспу так, как и ей в детстве прививала оспу ее мать».

Исследования Гмелина способствовали уточнению топографического положения ряда рек, протоков и рукавов в устье Волги, населенных пунктов и гаваней в Каспийском море, что позволило ему составить весьма удачную карту. Во время путешествия по южным областям России и Кавказа ученый описал около 100 видов растений, что явилось важным вкладом во флористику этих районов.

Большое значение для отечественной зоологии имели наблюдения Гмелина над животным миром. Особенно много внимания путешественник уделил птицам и млекопитающим. Гмелин впервые описал ушастого ежа (Erinaceus auritus, Gmelin), персидскую белку (Sciurus anomalis, Gmelin) азиатского муфлона (Ovis orientalis, Gmelin) а также дал характеристику сайгаку (Saiga tatarica) – уже описанному, но недостаточно хорошо известному виду.

Особенно много наблюдений над млекопитающими Гмелин сделал в Воронеже, куда он попал в сентябре 1768 г., когда «поля совсем обнажены были от трав и насекомых», а «стадные птицы большею частью удалились в свое отечество». Большой исторический интерес представляет сделанное Гмелиным описание тарпанов – диких лошадей, окончательно истребленных в XIX в. «За 20 лет, – писал Гмелин, – находилось в соседстве Воронежа много диких лошадей, но оныя ради причиняемого ими великого вреда прогнаны далее в степи и по разным местам рассеяны». Он пытался разыскать тарпанов. В 45 км от Бобровска (маленького городка, расположенного недалеко от Воронежа) в с. Чихонке Гмелин увидел «бегущих вместе шесть лошадей, которые, завидя охотников, с несказанною скоростью ударились бежать». «Пополудни, – сообщал путешественник, – увидели мы их стадо, попереди которого бежал жеребец, предводительствующий прочими. Крестьяне говорили, что как скоро низложен будет жеребец, то нетрудно будет их поймать. Для того употребили они все свои силы, чтобы его заманить в тенета». Охота удалась, что дало возможность Гмелину подробно описать внешние признаки тарпанов. «Самые большие дикие лошади величиною едва могут сравниться с самыми малыми домашними лошадьми. Голова у них чрезмерно толста. Уши весьма остры и бывают такой же величины, как у домашних лошадей (такие были у пойманных мною на охоте), или долги, почти как у осла, и опустились вниз. Глаза у них огненные. Грива весьма коротка и курчава. Хвост у иных густ, у иных редок, однако всегда короче, чем у домашних лошадей. Цветом схожи на мышей, и сей признак примечен на всех находящихся в сих местах диких лошадях, хотя, впрочем, писатели упоминают о белых и пепелистых. Однако цвет на брюхе у них сходствует с пепелистым, а ноги, начиная от колена до копыта, черны. Шерсть на них весьма долга и столь густа, что при осязании более похожа на мех, нежели на лошадиную шерсть.

Сайгак

Они бегают с несказанной скоростью, по крайней мере вдвое против доброй домашней лошади. При малейшем шуме приходят в страх и убегают. Каждое стадо имеет предводителем жеребца, который идет наперед, а другие ему следуют. Сие самое причиною, что как скоро его убьют, то прочие рассыпаются, не знают, куда бежать, и таким образом попадаются в руки охотникам...

Они охотно водятся в степях около крестьянских магазинов («магазин» – скирда. –В.С., Я.П.)... им они так нравятся, что две лошади могут чрез ночь опорожнить такой магазин, из чего можно заключить о их тучности, от которой они круглы бывают как шар. Кроме сего вреда делают они и другие обиды.

Азиатский муфлон, описанный С.Г. Гмелиным

Дикий жеребец весьма падок до домашних кобыл; и если он может успеть в своем намерении, то уводит их с собою... Дикий жеребец увидел единожды ходящего в поле домашнего жеребца с кобылами. Ему нужда была до последних, но как первый не хотел до сего допустить, то произошла между ними жестокая брань. Домашний жеребец оборонялся ногами, а дикий грыз своего неприятеля зубами и напоследок, невзирая на все сопротивление соперника, загрыз его до смерти. Оставшись победителем, овладел он добычею. Для того неудивительно, что крестьяне изыскивают всевозможные средства для защищения себя от их обид и прогоняют их далее в степи... Ловящиеся всегда тенетами живые дикие лошади с великим трудом оставляют свою дикость и приучаются к работе».