В.М. КОВАЛЬЗОН

Поисковая активность,
стресс и парадоксальный сон

В старинной притче рассказывается о двух лягушках, попавших в горшок со сметаной. Одна из них, осознав безнадежность ситуации, смирилась с судьбой и утонула. Вторая же продолжала прыгать до тех пор, пока не сбила сметану в масло и не выскочила наружу. Эта история наглядно демонстрирует два крайних типа поведения в стрессовой ситуации: так называемую поисковую активность и отказ от поиска выхода из создавшегося положения. Понятия эти были введены в психофизиологию около 20 лет назад В.Ротенбергом и В.Аршавским. Под термином «поисковая активность» подразумевается активное поведение, направленное на изменение неприятной ситуации, на смену отношений в ней, либо на закрепление приятных обстоятельств при отсутствии определенного прогноза итогов такой активности, но при постоянном учете достигнутых результатов.

Поисковая активность – важнейший поведенческий и психологический механизм. Он обеспечивает повышение вероятности выживания особей, которые ее проявляют, по сравнению с другими, проявляющими пассивность в трудных ситуациях. Благодаря поисковой активности повышается устойчивость организма к вредным воздействиям, поэтому научное ее обоснование значительно изменяет и дополняет теорию стресса, автором которой является Ганс Селье. Согласно этой теории, под влиянием сильного внешнего стимула после кратковременного периода перестройки, так называемой адаптации, организм вступает в состояние повышенной устойчивости. Но через более или менее длительное время – при продолжении внешнего действия – этот период внезапно и без всяких дополнительных условий сменяется фазой истощения, когда сопротивляемость резко падает.

Создается положение, при котором положительное действие стресса, мобилизующего ресурсы устойчивости организма, переходит в отрицательное. Это тем более удивительно, что до сих пор неизвестно, какая материальная субстанция организма истощается в ходе стрессорных реакций. Кроме того, целый ряд экспериментальных фактов и наблюдений за состоянием здоровья людей в драматических и трагических ситуациях, коими был столь богат минувший век, противоречит вышеизложенной схеме смены реакций стресса. Интенсивный стресс может длиться очень долго, как это имеет место при массовых катастрофах и войнах. При этом число заболеваний, называемых психосоматическими и возникающих, как говорится, «на нервной почве», у лиц, вовлеченных в тяжелую ратную и трудовую деятельность, не только не возрастает, но даже уменьшается. В истории медицины отмечен поразительный феномен: отсутствие признаков психосоматических заболеваний к моменту освобождения у тех чудом уцелевших узников гитлеровских концлагерей, которые до войны такими заболеваниями страдали! Однако через некоторое время после освобождения признаки появились вновь... Известно также, что соматические (телесные) и психические заболевания нередко возникают после того, как человек достигнет желанной цели, если вслед за этой целью не возникает новая. Это так называемые «болезни достижения», или «синдром Мартина Идена». Во всех таких случаях стресс в общепринятом смысле отсутствует, и как будто бы нет причин для сколько-нибудь выраженных отрицательных эмоций. Тем не менее длительная и напряженная борьба за желанную цель, даже сопровождающаяся эпизодическими неудачами – эта классическая модель стресса, – наоборот, как правило, способствует сохранению физического здоровья.

Следовательно, не наличие длительного стресса как такового и не доминирование отрицательных эмоций определяют общую устойчивость организма человека, как полагал Ганс Селье. В первых работах он высказывал мнение о том, что умеренный стресс оказывает благотворное воздействие на организм и только чрезмерные или слишком длительные нагрузки могут «выбить из колеи». Затем ученый был вынужден ввести понятия «хорошего» и «плохого» стресса, или дистресса. В книге «Стресс без дистресса» Селье подчеркивает, что он сам не знает, почему «стресс рухнувшей надежды» со значительно большей вероятностью, чем, например, стресс от чрезмерной физической нагрузки приводит к развитию заболевания.

Где же тот «анализатор» в нашем мозгу, который отделяет «хорошие» стрессорные воздействия от «плохих»? В рамках традиционного подхода это действительно необъяснимо, поскольку такой подход включает в себя представление об организме как о «страдательном» и пассивном объекте приложения стрессорных воздействий. Между тем и человек, и высшие животные осуществляют различную поведенческую активность, и есть основание полагать, что в экстремальных условиях именно стресс-фактор определяет степень устойчивости организма.

Судя по многочисленным экспериментам и клиническим наблюдениям, лучше испытывать неприятные переживания, стимулирующие к поиску, чем находиться в расслабленном состоянии пассивного удовлетворения собой и миром («синдром Обломова»). Подлинно положительные эмоции возникают лишь в процессе активного поиска, который у человека проявляется не только в физической, но и в умственной деятельности: в виде планирования, взлета фантазии, творчества и т.д. Если же поиск прекращается, а потребность в нем сохранена, то невозможность ее удовлетворения приводит к отрицательным переживаниям и понижает устойчивость организма. А если таковая потребность ослаблена или отсутствует, то низкий уровень активности может и не сопровождаться отрицательными эмоциями, но и в этом случае, как свидетельствуют клинические данные, субъект остается повышенно уязвимым для внешних вредных воздействий.

Поисковое поведение лишь частично обусловлено врожденными факторами. Оно может реализоваться как у человека, так и у других млекопитающих только при соответствующем воспитании. Видимо, потребность в поиске формируется на ранних этапах развития. Если в это время происходит столкновение с непреодолимыми трудностями и накапливается отрицательный опыт, то у взрослых особей будет снижена поисковая активность. У таких особей можно также выработать отказ от поиска, если ставить недостижимые цели и постоянно травмировать при неудачах.

Чем смелее животное, тем выше уровень
его поисковой активности в «открытом поле»

Таким образом, поисковая активность – один из важнейших факторов выживания, а отказ от поиска – опасен и вреден для организма. И природа предусмотрела механизмы защиты от этого состояния. Важнейший из них – парадоксальный сон. Открытый почти 50 лет назад, он поныне остается одним из самых загадочных и интригующих явлений в современной физиологии. Суть его в том, что во время сна регулярно возникают состояния чрезвычайно высокой активности головного мозга и других систем организма, за исключением мышечной, которая, наоборот, полностью подавлена. Именно в это время, в периоды парадоксального сна, человек видит большую часть сновидений.

Парадоксальный сон обнаружен у всех исследованных млекопитающих и птиц. Но, несмотря на громадное количество работ, посвященных различным аспектам изучения этого состояния, вопрос «для чего нужен парадоксальный сон?» и поныне остается открытым.

В попытках ответить на него исследователи используют различные методические приемы. Обычно в физиологии, для того чтобы выявить значение какого-либо органа или функции, применяют классический метод удаления или повреждения: если удалить орган или нарушить определенную функцию, то обычно удается понять, для чего они служат. Подобный подход применим и к парадоксальному сну. Пытаясь узнать, что случится с подопытными животными, если лишить их парадоксального сна, мы провели обширное исследование на крысах, применяя прямое раздражение «центра бодрствования», расположенного в глубине головного мозга, слабыми импульсами электрического тока. Поскольку раздражение поступало прямо в мозг животного, минуя органы чувств, оно не ощущалось им как навязанное и не должно было вызывать отрицательных эмоций и других побочных последствий, неизбежных в случае, если бы зверьков будили шумом или прикосновением.

Крыса, сидящая на островке, окруженном водой,
испытывает сильный стресс в сочетании с лишением парадоксального сна

Согласно теории поисковой активности, в парадоксальном сне (и во время сновидений у человека) осуществляется поисковая активность, «направленная внутрь». Она должна компенсировать отказ от поиска в предшествующие периоды бодрствования, а также восстановить способность организма к осуществлению поисковой активности после пробуждения. Следовательно, количественная и качественная полноценность парадоксального сна играют важную роль в поддержании физического и психического здоровья.

В наших экспериментах обнаружилось, что поисковая активность, проявляемая в состоянии парадоксального сна, поддерживает активность системы стресса на необходимом уровне и что по отдельности ни стресс, ни лишение животных парадоксального сна не могут изменить эмоционального поведения крыс. Опасно в этом отношении только их сочетание. Таким образом, концепция поисковой активности позволяет связать в единую систему представления о поведении во время бодрствования, функции парадоксального сна и устойчивости организма к сильным внешним воздействиям.