Выгодно ли охранять природу?

В 1992 г. в Рио-де-Жанейро проходила первая конференция ООН по окружающей среде и развитию. Прозвучавшая там шокирующая информация о состоянии дел в области сохранения природных сообществ, биологического разнообразия и других естественных ресурсов не один год активно обсуждалась мировой общественностью. По результатам конференции был принят ряд международных соглашений, во многих странах начали претворяться в жизнь программы, направленные на оптимизацию взаимоотношений человека с окружающей средой.

И вот спустя 10 лет, в 2002 г., в Йоханнесбурге (ЮАР) состоялся второй всемирный форум по устойчивому развитию. В его преддверии журнал Science опубликовал статью, содержащую оценку изменений, происшедших в этой области со времени предыдущей встречи. Авторы статьи – 19 специалистов, представляющие различные исследовательские организации ООН, США и Европы, вынуждены были отметить, что несмотря на принятые или декларированные правительствами разных стран меры, исчезновение и деградация естественных местообитаний в течение этих 10 лет продолжались. С 1992 по 2002 г. ежегодно в среднем исчезало 1,2% площадей естественных экосистем. Причины этого очевидны. Ныне в мире приблизительно 1,2 млрд человек живут на сумму меньшую, чем 1 доллар США в день. Естественно, что эти люди, как и правительства стран с низким уровнем дохода, уделяют преимущественное внимание своим текущим экономическим проблемам и, особо не задумываясь, жертвуют интересами охраны природы в тех случаях, когда они вступают в противоречие с сиюминутной выгодой (см. «Биология», № 3/1998).

Однако за те же 10 лет были проведены экономические исследования, показывающие, что стоимость продукции, получаемой в естественных экосистемах, может существенно превышать выгоды от глубокого преобразования среды обитания. О результатах одного из таких расчетов, опубликованного в 1997 г. в журнале Nature, было в свое время рассказано и на страницах «Биологии» (№ 47/1997). Взаимодействуя с природными сообществами, человек получает многостороннюю пользу: от сбора и добычи животных и растений для питания, получения различных материалов, топлива, для нужд фармацевтики, использования диких видов для пополнения генофонда культурных форм и т.п., через эстетические и культурные аспекты взаимоотношений с дикой природой до поддержания самих основ своего существования – за счет происходящего на биосферном уровне регулирования климата, формирования почвы, круговорота веществ. Однако экономическая оценка всех этих выгод достаточно трудна, т.к. большинство из них не фигурирует в системе рыночных отношений и не отражается на соответствующих экономических показателях. Действительно, когда мы дышим чистым воздухом или пьем чистую воду, используем формировавшуюся тысячелетиями почву, любуемся красотами природы, мы не считаем себя обязанными платить за это. Однако все эти факторы имеют прямое отношение к нашему здоровью и благосостоянию.

Напомним, что авторы исследования, опубликованного в Nature, разбили многообразие услуг биосферы на 17 групп (регулирование газового состава атмосферы, регулирование климата, почвообразование, производство пищи и сырья, опыление растений, генетические ресурсы, культурная ценность экосистем и т.д.), стоимость которых – на 1 га/год – проанализировали отдельно по 16 крупным биомам*. Полученные величины были затем умножены на площади, занимаемые этими биомами. Суммарная стоимость услуг биосферы была таким образом оценена в среднем в 38 трлн (1012) долларов США в год. Однако эта оценка критиковались некоторыми экономистами, поскольку подобного рода обобщение должно включать и данные о форме кривой спроса на услуги, а такие данные в работе отсутствовали. С одной стороны, очевидно, что спрос на единицу невосполняемой услуги быстро возрастает, поскольку с ухудшением качества среды уменьшается и поставка этой услуги, а с другой – высокие доходы, скажем, от туризма в какой-то одной стране нельзя экстраполировать на все другие страны с подобными ландшафтами.

Другая проблема состоит в том, что и видоизмененные ландшафты часто приносят немалый доход, что, собственно, и является причиной их преобразования. Более наглядное представление о ценности сохранения среды обитания может быть получено именно путем сравнения выгод, получаемых от эксплуатации относительно неповрежденных и сильно измененных человеком экосистем. Такой путь и избрали авторы работы, опубликованной в Science, проведя анализ положения дел в пяти разных точках земного шара.

Одно исследование было проведено в тропических лесах Малайзии – стоимость древесины, заготавливаемой здесь при интенсивной (невосполнимой) рубке леса, сравнили со стоимостью продуктов и услуг, получаемых на участках с умеренным режимом эксплуатации, позволяющим сохранять основные характеристики ландшафта. Высокоинтенсивная рубка деревьев позволяет получать более крупные частные доходы от продажи древесины, но при этом значительно уменьшаются социальные и глобальные выгоды – через безвозвратную потерю недревесных продуктов, ущерб, нанесенный водорегулированию, запасам углерода, видовому разнообразию организмов. В итоге полная экономическая ценность леса при умеренно-устойчивом использовании (13 тыс. долларов США с 1 га) оказывается приблизительно на 14% больше, чем при невосполнимом ведении лесного хозяйства (11,2 тыс. долл/га).

Другое исследование также касалось тропического леса – но в Африке (Камерун). Там сравнивали выгоду от заготовки леса на участках с низкой интенсивностью эксплуатации, оставляющей возможность для естественного возобновления, с величиной доходов на территориях, где лес был полностью вырублен, а земля использована под плантации каучуконосной и масличной пальм или же для ведения мелкомасштабного сельского хозяйства. Оказалось, что пальмовые плантации в рассматриваемых условиях просто убыточны и могут существовать исключительно за счет правительственных субсидий и налоговых льгот. Использование небольших наделов для выращивания различных сельскохозяйственных культур выгодно (2,11 тыс. долл/га), но еще более выгодным (2,57 тыс. долл/га) все-таки следует считать ведение устойчивого лесного хозяйства – поскольку наряду с древесиной при этом можно получать и другие природные продукты, а наличие лесных участков благоприятствует водорегулированию местности и предотвращению наводнений (что снижает соответствующие расходы), а также способствует сохранению запасов углерода, местообитаний и представителей местной флоры и фауны.

Анализ мангровой экосистемы в Таиланде показал, что ее преобразование под нужды аквакультуры (разведение креветок) имело смысл для получения краткосрочных частных выгод. Однако существенные социальные выгоды, связанные с оригинальностью мангровых зарослей – от использования деревьев, древесного угля, недревесных продуктов, прибрежной рыбной ловли, защиты от шторма – упали после преобразования почти до нуля. Были потеряны и глобальные выгоды от сохранения запасов углерода. Итоговая стоимость всех учтенных товаров и услуг, получаемых от эксплуатации неповрежденных мангровых сообществ, намного превышает доходы от разведения креветок (60,4 тыс. против 16,7 тыс. долл/га).

Экономический анализ характера эксплуатации коралловых рифов у Филиппинских островов показал, что, несмотря на высокие начальные доходы, полученные после лова рыба с использованием взрывов, в целом ведение у рифов устойчивого рыболовства гораздо более рационально. Социальные же выгоды устойчивой эксплуатации, в том числе защита береговой линии от разрушения и доходы от туризма в местах, где рифы были взорваны, были утеряны вовсе. Как следствие, стоимость услуг сохраненных рифов оказывается несравнимо выше, чем применение разрушающего способа лова рыбы (3,3 тыс. против 0,87 тыс. долл/га).

Наконец, пятым выбранным регионом была развитая индустриальная держава – Канада. Для одной из ее наиболее плодородных сельскохозяйственных провинций осушение пресноводных болот дало чистые частные выгоды – и то в значительной степени благодаря правительственному субсидированию мелиоративных работ. Однако социальная выгода от сохраненных заболоченных земель, где проводятся спортивная охота и ужение рыбы, существенно превысила бы прибыль от сельского хозяйства (8,8 тыс. против 3,7 тыс. долл/га).

Надо заметить, что эксперты, проводившие эти исследования, рассмотрели только ограниченный набор хорошо известных «услуг экосистемы». Такие особо ценные выгоды глобального характера, как цикл элементов питания, переработка отходов, культурная ценность, в данном анализе вообще не затрагивались. Однако даже в этом случае очевидно, что потеря нерыночных услуг перевешивает рыночные конечные выгоды от преобразования, и часто намного. Преобразование естественных ландшафтов, отмечают авторы материала в Science, не всегда было экономически убыточным. В историческом прошлом сведение лесов и осушение заболоченных территорий для земледелия и других форм хозяйственной деятельности, вероятно, в большинстве случаев приносило пользу обществу в целом. Но в настоящее время, если исходить из перспективы глобального устойчивого развития, преобразование оставшихся нетронутыми естественных экосистем для сельского хозяйства, аквакультуры или лесоводства часто, по мнению экспертов, не имеет смысла. Если приведенные в начале статьи цифры – преобразование 1,2% площади естественных экосистем ежегодно – перевести в показатели стоимости, то получается, что каждый год человечество теряет порядка 250 млрд долларов США. В чем же причины продолжения такой экономически убыточной деятельности и какие пути можно предложить для решения проблемы?

Первая причина, считают эксперты, – недостаток самой информации о стоимости обеспечиваемых естественными сообществами услуг и возможных убытках для общества в результате их преобразования. Необходимы расширенные и углубленные исследования для получения достоверных данных, пригодных для сравнительного и наглядного анализа альтернативных способов использования земель. Результаты же такого анализа следует доводить до сведения лиц, принимающих решения.

Вторая причина – то, о чем говорилось в начале статьи: отрицательная роль рыночных отношений в управлении средой обитания, противоречие между интересами конкретных групп людей и обеспечением сохранения среды обитания как основы устойчивого развития всей планеты, в том числе и человеческого общества в целом. Приведенные выше оценки показывают, что почти в каждом случае преобразование приносило краткосрочную выгоду определенным группам – люди получали прямой доход, работая на преобразованных участках, продавая получаемую продукцию и т.д. Наличие же естественных сообществ такого дохода местным жителям не дает, поскольку ни за регулирование состава атмосферы, ни за сохранение видового разнообразия, ни за другие услуги глобального характера непосредственно им никто не платит. И это несмотря на то, что, сохраняя сообщества нетронутыми, они – местные жители – реально обеспечивают благополучие остальной части человечества. Очевидно, что этой остальной части следует озаботиться компенсацией им той текущей выгоды, которую они упускают, отказываясь от коренного преобразования природных систем. Сохранение экосистем должно происходить на фоне обеспечения достойной жизни населения, особенно в развивающихся странах.

Третья причина продолжающегося разрушения природных сообществ связана с частым завышением получаемых при этом выгод за счет правительственных дотаций и льгот – как это имело место в случае разбивки пальмовых плантаций в Африке и при мелиорации заболоченных земель в Канаде (а также и в США, и в Европе). Ежегодная сумма подобных экономически и экологически порочных субсидий, прямых и скрытых, по оценкам экспертов, в масштабах планеты колеблется между 0,95 и 1,95 трлн долларов США в год. Упорядочение этих дотаций уменьшило бы скорость потерь естественных экосистем и одновременно высвободило бы средства для вложения их в устойчивое использование ресурсов.

Одна из самых эффективных форм сохранения природных сообществ – поддержание и расширение мировой сети особо охраняемых территорий: заповедников и природных парков. Ныне на их долю приходится около 7,9% суши и 0,5% морских акваторий, в то время как минимально необходимым для поддержания дикой природы в будущем считается сохранение 15% суши в каждом регионе и 30% морских акваторий. На поддержание ныне существующих заповедников и других охраняемых территорий в мире ежегодно тратится всего лишь 6,5 млрд долларов (половина этой суммы приходится на США), в то время как средняя общая стоимость реально эффективной программы поддержания заповедников на суше и на море – приблизительно 45 млрд долларов в год: в 7 раз больше, чем тратится на эти цели сейчас, и в 20 раз меньше, чем сегодня расходуется на субсидирование преобразований природной среды!

Но стоит ли вкладывать эти деньги в заповедники? Стоит. По самым минимальным оценкам экспертов, полноценная глобальная сеть заповедников гарантировала бы поставку товаров и услуг экосистем на сумму 4,4–5,2 трлн долларов ежегодно – в 100 раз больше, чем должно быть затрачено на ее поддержание.

По прогнозам, к 2050 г. на Земле будет жить более 9 млрд людей. В этих обстоятельствах сохранение в максимально возможной степени того, что еще осталось от дикой природы – через разумное сочетание рационального использования, охраны и, где необходимо, компенсации за получающиеся возможные издержки на местном уровне, становится основной задачей, диктуемой не только моральными, но и экономическими соображениями.

По материалам Science 2002, V. 297. P. 950-953.

* Биом – совокупность различных групп организмов и среды их обитания в определенной ландшафтно-географической зоне. – Прим. авт.