Р.А. ЧАУРИНА

«Красное солнышко»

Пойдем на костер, будем гореть, но от убеждений своих не откажемся.
Николай Вавилов

В историю отечественной науки Николай Вавилов (1887–1943) вошел звездой первой величины: основоположник современного учения о биологических основах селекции и учения о центрах происхождения культурных растений, академик, первый президент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина (ВАСХНИЛ), первый директор Института генетики Академии наук, создатель и первый директор Всесоюзного института растениеводства (ВИР), президент Всесоюзного географического общества...

Однако в судьбе выдающегося биолога и генетика XX столетия светлые дни величайших научных открытий переплелись с днями горькими, драматическими. В своей книге «Дело академика Вавилова» Марк Поповский пишет: «25.9.1970 г. на Воскресенском кладбище в Саратове был открыт памятник академику – биологу Н.И. Вавилову, умершему от голода в Саратовской тюрьме. Тело его было сброшено с металлической биркой на ноге в одну из общих ям, поэтому найти подлинное место погребения Николая Ивановича Вавилова не удалось. Поставил памятник сын Н.И. Вавилова – Юрий, деньги в течение двух лет собирали биологи страны, ученики, сотрудники и друзья покойного. Памятник установили при входе на кладбище рядом с памятником Н.Г. Чернышевскому. Власти расследуют, кто организовал сбор средств на памятник Н.И. Вавилову. В связи с этим многие видные ученые Саратова, Ленинграда и Москвы были допрошены в своих институтах. Некоторым из них сделано внушение по партийной линии».

История создания памятника необычна. «Искусствоведы в штатском» не одобрили работу саратовского скульптора К.С. Суминова. Они потребовали, чтобы он убрал с гранитного лица ученого все морщины (свидетельство пребывания в Саратовской тюрьме № 1) и вырубил широкую улыбку. Суминов пробовал протестовать против этого кощунства, но ему пригрозили, что памятник не разрешат установить, а его самого исключат из Союза художников. Так саратовские главлитчики вынудили скульптора собственными руками изуродовать свое детище.

Сегодня памятник Н.Вавилову есть и в Тирасполе. Именем Н.Вавилова названы улицы в его родном Саратове, в Краснодаре, Владивостоке... Имя ученого по решению Международного комитета (1961 г.) было присвоено горе, расположенной в Антарктиде в районе Земли Королевы Мод; имя братьев Н. и С. Вавиловых носит большой район на Луне. Академия наук СССР утвердила Премию имени Н.Вавилова за выдающиеся успехи в области генетики, селекции и растениеводства (1965 г.). Имя Н.Вавилова присвоено Всесоюзному институту растениеводства в Санкт-Петербурге. В США и других странах Запада знаменитые центры происхождения культурных растений и их дикорастущих предков называются не иначе как «вавиловские центры». Работы Н.Вавилова по растениеводству изучают на селекционных станциях более чем в 70 государствах. Дань уважения и восхищение воздают Николаю Вавилову на всех континентах Земли.

...В 20–30 гг. XX столетия Н.Вавилов был знаменит. С научными целями он изъездил СССР вдоль и поперек. Случалось всякое. Например, обвал на Кавказе. С тяжелым рюкзаком за плечами исследователь несколько километров полз по каменной осыпи, которая каждую минуту готова была возобновить движение с вершины в ущелье. Спутники Н.Вавилова убедились: в трагических ситуациях ученый находчив, отважен, обладает железной выдержкой, никогда не бросает товарища.

Этого человека с ребячьей улыбкой знал не только весь Советский Союз, но и весь мир. В поисках интересовавших его культурных растений ученый организовал ботанико-агрономические экспедиции и объехал с ними более 50 стран. В 1924 г. бесстрашный путешественник был первым европейцем, который без дорог, без карт, без проводников рискнул пойти с караваном через Кафиристан – неприступный горный район Афганистана. И вышел из этой опаснейшей экспедиции победителем. Позднее ученый исходил Америку, Канаду, США, Европу, побывал в Японии, Корее, Западном Китае. Удачлив был поразительно. Его самолет потерпел аварию в Сахаре. Летчик-француз посадил машину чуть ли не у самого логова льва и совсем потерял голову от страха. А Н.Вавилов развел костер и всю ночь отгонял ходившего рядом хищника. В Абиссинии (Эфиопии) на караван напали разбойники. Ученый проявил себя искусным дипломатом, откупился и нашел выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. В Сирии интересующие его колосья пшеницы Н.Вавилов собирал под огнем восставших друзов – только чудом спасся от пули повстанцев.

Маршрут экспедиции Н.И. Вавилова и Д.Д. Букинича по Кафиристану

Слава сопутствовала ему. Имя ученого не сходило со страниц мировой печати: с ним беседовал будущий император Абиссинии Хайле Селассие, члены британского кабинета и французские министры. «Вавилов – на вершине Анд!» – писала газета «Известия», «В гостях у Японских ученых» – откликалась «Правда». Его книга «Центры происхождения культурных растений», изданная в 1926 г., стала крупным событием международной научной жизни. О ней сообщалось не только в научных журналах, но и в широкой печати. Максим Горький писал: «На днях я... прочитал труд профессора Н.И. Вавилова «Центры происхождения культурных растений», просмотрел составленную им карту земледелия СССР – как все это талантливо, как значительно...» Оценка, данная известным писателем, совпадает с официальной – Н.Вавилову в 1926 г. была присуждена премия им В.И. Ленина – высшая премия страны за достижения в области науки, искусства и техники. В том же году его избирают членом высшего государственного органа: ВЦИК (Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета).

В 30-е годы в числе личных друзей Н.Вавилова – светила мировой генетической и агрономической науки. Ученые приезжают из Киева, Ташкента, Тифлиса, едут из Англии и США, Италии и Франции... Итальянский эколог сельскохозяйственных растений Джироламо Ацци даже специально изучил русский язык, чтобы читать труды коллег из России и, прежде всего, самого Н.Вавилова. Работы русского ученого-растениевода, организовавшего в СССР так называемые географические посевы, настолько увлекли Ацци, что он начал пропагандировать эту идею в масштабах планеты. Начиная с 1925 г., научный биологический мир полностью признает Н.Вавилова фигурой первой величины. Доклады профессора с интересом слушают делегаты международных конгрессов в Риме, Кембридже и Берлине.

Так почему же этот всемирно известный ученый умер в тюрьме, а потом долгие годы имя его замалчивалось, научные труды не печатались? Потому, что было сфабриковано дело академика Н.Вавилова – одно из тысяч сфальсифицированных, бездоказательных дел тех страшных лет. Оно занимает особое место в трагедии лысенковщины, этого, пожалуй, самого уродливого явления в истории науки нашего времени. Быть антилысенковцем значило тогда быть антисоветчиком. В 1940 г. Н.Вавилова арестовали. Ему было предъявлено обвинение по статье 58 Уголовного кодекса: «Измена Родине и шпионаж». А это значило – враг народа и смертная казнь, хотя ни один из пунктов обвинения на суде не был доказан.

Чем же занимался в заключении ученый-интеллектуал, книгочей и книголюб, у которого тюремщики отняли все виды духовной пищи? Один из его сокамерников – Георгий Лозовский – вспоминал: «Вавилов навел дисциплину в камере. Ободрял своих товарищей. Чтобы отвлечь их от тяжелой действительности, завел чтение лекций по истории, биологии, лесотехнике... В этих условиях Вавилов держался очень стойко, и суровая действительность на него как будто и не действовала». То, что Николай Иванович был бодр и прочитал в камере смертников более 100 часов лекций по биологии, генетике, растениеводству, подтверждает и саратовский агроном Н.И. Оппоков. В камере смертников Н.Вавилов пробыл в общей сложности почти год.

После письма Н.Вавилова к Л.Берии и ввиду того, что ученый мог быть использован на работах, имеющих оборонное значение, высшая мера наказания была заменена заключением в исправительно-трудовые лагеря НКВД сроком на 20 лет.

Н.Вавилов умер 26 января 1943 г. в больнице тюрьмы г. Саратова. А через 12 лет после смерти приговор был отменен «за отсутствием состава преступления».

Во всем научном мире с именем Н.Вавилова давно уже прочно ассоциируются такие научные понятия и принципы, как «закон гомологических рядов в наследственной изменчивости», «законы естественного иммунитета растений к инфекционным заболеваниям», «центры происхождения культурных растений» и другие.

Интересно, что в первичной форме многие идеи были высказаны Н.Вавиловым в самом начале научной деятельности. А было это в сентябре 1917 г. на вступительной лекции, которую 29-летний профессор читал саратовским студентам. Она называлась «Современные задачи сельскохозяйственного растениеводства».

Аудитория затихла, вся превратилась в слух. Покорял не только мягкий баритон. Покоряло содержание. Это был настоящий каскад идей. Идей новых, необычных. «Раньше, – говорил профессор, – на первый план выдвигалось воздействие на среду: уход за землей, удобрение, обработка почвы. Но ведь главная цель в другом – воздействовать на само растение, на его природу, т.е. подбирать сорта, улучшать их путем отбора, скрещивания, введения в культуру новых растений. На помощь приходят новые науки: селекция – наука сортоведения и сортовыведения и генетика – наука о законах наследственности и изменчивости.

Особенно волнующе прозвучали слова Н.Вавилова, обращенные к будущим исследователям-растениеводам. Профессор говорил, что пора перейти к глобальным, мировым, масштабам. Чтобы рационально использовать растительные ресурсы земного шара, надо провести всемирную перепись культурных растений. А попутно изучить и дикую флору. Ведь и оттуда можно получить полезные сведения для растениевода.

Широкое признание пришло к Н.Вавилову в 1920 г. Это было в том же Саратове на съезде селекционеров, где ученый сделал сообщение об открытом им «законе гомологических рядов в наследственной изменчивости». «Гомология» в переводе с греческого значит «согласие», «сходство» «соответствие». Только не внешнее, обозначаемое словом «аналогия», а внутреннее.

Сотрудница Н.Вавилова, принимавшая участие в работе съезда, впоследствии вспоминала: «Все участники оценили доклад как выдающееся событие. Мы как-то все тогда почувствовали, что появился новый Менделеев, что в биологии наступила новая эпоха». И с этими словами нельзя не согласиться. Судите сами. Менделеев открыл, что физические и химические свойства простейших химических элементов находятся в прямой зависимости от атомного веса последних. Тем самым ученые получили возможность предугадывать свойства не открытых еще элементов по одному лишь предполагаемому их месту в таблице Менделеева. Нечто вроде этого открыл и Н.Вавилов в наследственной изменчивости живых организмов. Он доказал, что хотя отдельные наследуемые изменения в развитии вида происходят случайно, но в целом они являются закономерными, их можно предвидеть, предсказать. И можно синтезировать новые хозяйственно-ценные сорта.

С именем Н.Вавилова связана и уникальная коллекция образцов всех сельскохозяйственных растений и их дикорастущих сородичей (кроме тропических культур, не выносящих похолодания), высеваемых народами земного шара.
В коллекции более 200 000 образцов семян, луковиц, клубнеплодов, отводков. Все экземпляры вавиловской коллекции хранятся не засушенными, не в гербарных шкафах, а живыми. Подобной коллекции, поддерживаемой в живом виде путем пересевов, нет ни в одной стране мира. Н.Вавилов завещал беречь ее пуще глаза.

Время, как известно, не стоит на месте. Оно листает и листает страницы нашей истории. Вот только одна из них. Более полувека прошло с тех пор, как «мы жизнь на до и после делим, а посреди – война». В осажденном Ленинграде – городе, где долгое время жил и работал Н.Вавилов, шла первая блокадная зима. Суточные нормы хлеба: рабочим – по 250 г, остальным – 125. Люди сходили с ума от голода, падали на ходу, умирали от истощения. А тем временем на Исаакиевской площади в темных и холодных комнатах дома с окнами, забитыми досками, хранилось огромное количество еды: десятки тонн семян, клубней картофеля... Но шестнадцати работавшим здесь сотрудникам ВИРа, которые, как и все ленинградцы, были крайне истощены и умирали от голода, и в голову не приходило съесть хотя бы горсточку зерен, чтобы спасти свою жизнь. Душой этого крошечного мужественного коллектива был ближайший соратник Н.Вавилова В.С. Лехнович. Это он, с обмороженными руками и ногами, рискуя жизнью, под артобстрелом добывал дрова для спасения коллекции.

На опытных станциях делались пересевы образцов коллекции: на Исаакиевской площади росла капуста, на Марсовом поле – картофель, поля тянулись по Кировскому проспекту. Сохранять все эти посевы было неимоверно трудно. Требовалось круглосуточное дежурство: в период посадки клубней, после цветения, когда клубни начинали образовываться, до времени окончания уборки. Долг обязывал не потерять ни одного образца. Семенную же коллекцию в здании института надо было беречь от крыс и от случайных мародеров. Труд усложнялся тем, что приходилось сбрасывать с крыши зажигательные бомбы и во избежание пожара обезвреживать их во дворе.

Когда в печати появились первые публикации о подвиге наших ученых (а это действительно был настоящий подвиг!), то на Западе долго не могли поверить, что такое возможно. Но в конце концов поверили. И спустя полвека на Исаакиевской площади в здании Института растениеводства появилась необычная доска. На ней золотыми буквами выбито: «Ученым Института, героически сохранившим мировую коллекцию семян в годы блокады Ленинграда». Это не просто памятная доска, а подарок ученых США, восхищенных подвигом россиян. А еще это – в известной мере – извинение за то, что в 20-е годы американцы опрометчиво отвергли блестящую идею Н.Вавилова. А зря! Потому что «красный профессор», как за глаза называли Николая Ивановича в Штатах, был абсолютно прав.

Было это так. В 1921 г. в Поволжье разразилась жестокая засуха, следствием которой стал голод. Совет Труда и Обороны под председательством В.И. Ленина принял решение направить в США специальную комиссию для закупки семян пшеницы, устойчивой ко всем неблагоприятным природным условиям. Возглавить ее поручили молодому ученому Николаю Вавилову, который справился с этой задачей блестяще. В Вашингтоне Николай Иванович первым делом посетил Департамент земледелия и, конечно, был восхищен масштабами развернувшихся там работ. Здесь трудились свыше 20 000 исследователей. Но главное, что они уже десятки лет делали то, о чем Н.Вавилов пока только мечтал. Армады биологов сновали по всему свету, доставляя в Штаты образцы растений. Но острый ум Н.Вавилова сразу подметил и серьезный недостаток. КПД работы заокеанских ученых был удручающе мал. Огромная машина крутилась, по существу, вхолостую, т.к. американцы прокладывали маршруты своих поисков бессистемно.

Между тем Н.Вавилов незадолго до поездки в Штаты совершил подлинную революцию в биологии. В своей книге «Закономерности развития живого мира» он впервые доказал, что в мире растений тоже есть закономерность, подобная той, что просматривается в знаменитой периодической таблице Д.И. Менделеева. Согласно этой закономерности и рассредоточены по планете мировые центры происхождения культурных растений.

Н.Вавилов бескорыстно поделился этими соображениями. Но высокомерные американцы не восприняли их всерьез. Правоту «красного профессора» они поняли лишь много лет спустя, когда Николай Иванович с небольшой группой сотрудников, объехав пять континентов, собрал самую полную в мире коллекцию семян культурных растений и их дикорастущих сородичей. Вот ее-то столь героически и берегли ВИРовцы в осажденном фашистами Ленинграде...

Мечтавшего накормить всю страну Н.Вавилова в экспедициях в первую очередь интересовали семена дикорастущих пшеницы, овса, картофеля, которые могли лечь в основу селекции культур, устойчивых к неблагоприятным воздействиям. Но кроме этого, ученый, подобно Колумбу, открыл для России диковинные в те времена культуры: краснокочанную капусту, фиолетовый лук, грейпфрут и многое другое, ставшее для нас теперь таким привычным.

Среди привезенных диковин выделялась одна, про которую питерские биологи тут же сочинили загадку, похожую на анекдот:

– Клубни большие, а семечек совсем нет, Что это?
– Картошка, конечно, – легко отгадывали непосвященные. И ошибались.
– Нет, это подсолнечник.

И действительно, это подсолнечник, правда, американский – клубненосный. С этим растением связана одна из самых захватывающих, почти детективных, историй в биологии и медицине. Будучи в Америке, в одной из резерваций индейцев, где сохранился их первобытный уклад, Н.Вавилов узнал, что ирокезы, не знавшие пшеницы, тем не менее никогда не страдали от недостатка пищи. От голода их всегда спасал клубненосный подсолнечник, подобно тому, как на Руси от голодного мора берегла людей картошка.

Однако, в отличие от картофеля, возделывать экзотическую культуру необычайно просто. Ее не нужно высаживать каждый год и по несколько раз окучивать летом. Ухода не требуется совсем! Посадил раз, а потом знай себе целых пять лет, да еще дважды в год – осенью и весной – собирай гарантированный урожай. Ну разве это не находка?

Невероятно, но факт: в давние времена, когда лекарств еще не было, отдельные народы умудрялись болеть редко, а жить долго. Секрет заключался в том, что сама пища, выбираемая ими к столу, была одновременно еще и прекрасным лекарством.

Что же это за пища? Из чего ее готовили долгожители? Ответ на эти вопросы знал академик Николай Вавилов, точнее, он имелся в его уникальной коллекции. Однако вернемся к встрече ученого с ирокезами, которые рассказали, что клубни американского клубненосного подсолнечника не просто пища, но и средство против многих недугов, которое позволяет практически никогда не болеть, и до глубокой старости сохранять отличную форму. Они свято верили, что испокон веков «черпают» из своего диковинного подсолнечника силу и выносливость.

Вернувшись на Родину, Н.Вавилов принялся доказывать правительству, как важно воспользоваться опытом североамериканских индейцев для решения продовольственной проблемы молодой Советской республики.

Н.Вавилова горячо поддержал его учитель академик Д.Н. Прянишников, которого восхитила устойчивость клубненосного подсолнечника к холодам. Оказывается, экзотическая культура могла бы созревать не только под Москвой и Санкт-Петербургом, но и на холодном Севере. Она способна противостоять жарким суховеям волжских и каспийских степей, не требовательна к почвам, т.е. может расти на малоплодородных и даже «бросовых» землях. А урожай дает почти вдвое больше обычного картофеля.

Постановление Совнаркома, как водилось в ту пору, было жестким. Наркомат по земледелию обязал колхозы выращивать заморскую культуру безоговорочно. Однако дело неожиданно забуксовало, потому что колхозы столкнулись с неразрешимой проблемой: как хранить урожай? Дело в том, что картофель, отличающийся достаточно толстой кожурой, сберечь до следующего урожая несложно. А вот у клубней ирокезского подсолнечника кожица тонкая, нежная. В колхозах, где тогда о холодильниках и не слыхивали, весь собранный урожай портился через месяц.

Проект «ирокезской картошки» в СССР закрыли. А через несколько лет академика Н.И. Вавилова, как приверженца «явной лженауки» генетики, арестовали и приговорили к расстрелу. Припомнили ему, вероятно, и клубненосный подсолнечник.

Итак, столь многообещающий проект не реализовался. Мы толком так и не поели клубней заморского подсолнечника. Да к тому же, если верить ирокезам, еще и упустили шанс оздоровить нацию. Что верно, то верно. Тогда упустили. И не мы одни. В США, Европе, Японии медики обратили внимание на целебные свойства клубненосного подсолнечника много позже. Но разгадали только те из них, что лежали на поверхности. Они стали его использовать при лечении диабета, ведь в клубнях содержится 16–18% инулина, который отлично заменяет крахмал и сахар.

А как же рассказы ирокезов об универсальной способности подсолнечника исцелять многие болезни, надежно укреплять иммунную систему? Реальность этой способности необычного растения доказал руководитель лаборатории Института иммунологии Сибирского отделения Академии наук, доктор медицинских наук, профессор В.Н. Зеленков. Ему попалась на глаза почти забытая книжечка В.С. Лехновича, который, помните, спасал коллекцию Н.Вавилова в блокадном Ленинграде. Именно Лехнович по поручению Н.Вавилова проводил испытания заморской культуры. И вот теперь долго казавшиеся ненужными научные наблюдения пригодились.

В.Н. Зеленков разработал оригинальную технологию переработки клубненосного подсолнечника. Ее суть предельно проста: после сбора клубней в течение недели весь полученный урожай перерабатывается в сухой концентрат, который без потери активных веществ может храниться целых два года. Так появился на свет натуральный лечебно-профилактический препарат «Долголет». Он выпускается в виде таблеток, очень приятных на вкус. В нем рекордное количество легко усвояемого органического кремния, калия, магния, множество других микроэлементов, незаменимых аминокислот и витаминов. По иммунозащитным свойствам растительный концентрат не только близок к лечебным препаратам, полученным на основе экстрактов, выделенным из тимуса животных, но кое в чем и превосходит их. Он не имеет противопоказаний, не вызывает нежелательных побочных эффектов. Этот целебный концентрат не только лечит диабет, укрепляет волосы и ногти, восстанавливает слизистую оболочку, нормализует бронхи, налаживает работу мочевыводящих путей и желудочно-кишечно тракта. Он на редкость хорош и для профилактики «болезней цивилизации», в первую очередь – сердечно-сосудистых. Благодаря регулярному приему этого препарата наша кровеносная система становится лет на 20 моложе. Таким образом, «Долголет» стал звездным часом привезенного в Россию Н.Вавиловым клубненосного подсолнечника. Кстати, ученый называл его «второй картошкой».

Итак, все подтвердилось. Клубненосный подсолнечник, который в народе называют топинамбур, действительно, не только прекрасная пища, но и целебная субстанция, помогающая при серьезных недугах. Зная весь долгий путь этого уникального растения к нам, быть может, стоило назвать лекарство по-иному, к примеру, так: «Заветные таблетки Н.Вавилова – В.Зеленкова».

Н.Вавилов был не только талантливейшим русским ученым, но и удивительным человеком. Достаточно вспомнить, как он вел себя во время обвала на Кавказе или после аварии самолета в пустыне Сахара, или в Абиссинии, или в Сирии и, наконец, в камере смертников саратовской тюрьмы.

Еще когда он был студентом Петровского сельскохозяйственного института, товарищи за блестящие научные успехи, общительность и талант организатора окрестили его «красное солнышко». И сегодня Н.Вавилова чтут не только как гения прикладной ботаники и генетики, селекции и географии культурных растений. «Своим» его давно считают этнографы и языковеды, историки и философы, археологи и географы...

В 1925 г. И.В. Мичурин говорил: «Вавилов – выдающийся деятель науки, светлая голова... Путешествует по всему свету и собирает нужные нам растения... И ведь что удивительно, владеет чуть ли не дюжиной языков...» И действительно, Николай Иванович читал в подлинниках книги на английском, немецком, французском, итальянском, испанском, португальском... А еще он любил собирать книги. Однако больше, чем собирать, он любил их пропагандировать, дарить, посылать друзьям, сотрудникам, близким. Даже уникальную по богатству и разнообразию литературы свою личную библиотеку академик предоставил в полное распоряжение сотрудников ВИРа.

Вообще о его отношении к сотрудникам нужно сказать особо. Н.Вавилова отличали постоянная готовность и умение прийти на помощь приунывшему сотруднику, подбодрить, подчеркнуть важность его работы и выразить уверенность, что тот обязательно справится. Вот, к примеру, только небольшой отрывок из одного вавиловского письма: «...Впереди нужно сделать горы: заставить расти у нас (в СССР) хинное дерево, заставить яблони цвести от семян через несколько месяцев, персики плодоносить месяца через три-четыре после посева семян... Задач перед физиологом и физиологией – гора. Жду от вас подвигов».

Вавиловская натура была удивительно многогранной. При всем своем научном космополитизме, при всей сердечности по отношению к ученым Запада Н.Вавилов никогда не забывал, что он русский. Где-то в глубине души таилось в нем чувство особой, личной сопричастности к судьбе России. Он воспринимал Родину как что-то единственное, чего ни купить, ни продать, ни сменить никак невозможно. Н.Вавилов никогда не говорил о своем русском патриотизме. Не будучи шовинистом, он любил все русское: пищу, речь, природу. Неверующий академик заходил за рубежом в православные храмы, член ЦИК встречался в Париже, в Уругвае и в Бразилии с россиянами, которых разметала по свету революция. Изгнанники были для него прежде всего земляками, русскими людьми. Он готов был пойти на любые жертвы ради России, независимо от того, кто сегодня ею управляет, которая уж тем одним хороша, что является его Родиной.

Заканчивая рассказ о жизни и судьбе Н.Вавилова, уместно вспомнить слова М.Горького, которые в полной мере можно отнести к нашему великому соотечественнику: «Такие люди являются для того, чтобы напомнить всем нам: вот как силен, красив, талантлив русский народ».