Экспедиции за птицами

К следующему утру – 3 августа – погода улучшилась, светило ясное солнце, и ветер был слабый. Мы вновь на двух лодках отправились в юго-восточную часть озера и сразу выгнали из тростника стаю гусей. Но место было неудачным – почти на середине этой части озера, и гуси начали уходить вдоль полуострова на запад. Мы бросились наперерез им, успев отсечь большую часть птиц. Из них мы выбрали стаю из семи молодых и направили их к сетям. Поведение гусей показалось мне странным. Посадка у них была настоящая гусиная, наподобие поплавков, а не нырковая, которая характерна для линных и молодых птиц. И вот мы потихоньку загоняем их в сети, а они разворачиваются и... взлетают. Это были уже летные молодые, хотя по размерам они еще уступали взрослым гусям. Еще одна неудача.

Вечером мы вновь поплыли в юго-восточную часть озера. На этот раз несколько выводков удалось выгнать из тростников и направить их к сетям. Впереди всех плыла самка с четырьмя хлопунцами, за ней две стайки по 7–9 птиц. Самка, как более опытная, обошла сети и увела свой выводок на открытую воду. Остальных удалось загнать в район сетей, но и они взлетели. На наше счастье, остался один хлопунец (мы взяли его на примету) и еще один молодой гусь, поднырнувший под лодки и оказавшийся далеко у середины озера. Я погнался за хлопунцом и загнал его в сеть. Цэвен же поплыл за подросшим молодым сухоносом. Однако гусь, однажды побывав около сетей, больше не хотел оказаться рядом с ними, и постоянно ныряя, уходил к середине озера.

Я поплыл на помощь, и мы гонялись за птицей около двух часов, пытаясь выгнать ее на берег. Наступила ночь, гуся почти не было видно, хотя в азарте мы пытались преследовать его даже при свете луны. Но безуспешно.

Итак, нам оставалось отловить еще 5 сухоносов. Но нас начинали мучить сомнения – ведь ежедневно все новые и новые гусята становились на крыло. Успеем ли мы?

На следующий день утром мы вновь поплыли на лодках в «наш» юго-восточный угол и сразу же выгнали из тростника самку с четырьмя птенцами. Всех их удалось подогнать к сетям – двое молодых запутались сразу же, и мы забрали их в мешки, но самка и двое других расплылись в разные стороны. Гусыня оказалась еще не закончившей линьку нелетающей птицей. Я бросился вдогонку за одним, а Цэвен – за другим птенцом. Своего мне удалось вскоре поймать, а вот Цэвен потерял гусенка в стае линяющих пеганок и огарей. Я пожалел о том, что он не преследовал самку, но время было упущено.

Мы уже направлялись домой с уловом, как вдруг увидели странные действия нашего водителя. Машина поехала на западный берег, затем взобралась на высокий холм, постояла там немного и направилась к северо-западной части озера. Остановившись у берега, шофер дважды выстрелил из ружья. Мы сообразили, что он нашел сухоносов, и направились в ту сторону. Водитель шел за выводком вдоль берега и мы могли следить за ним.

Выводок состоял из пяти крупных, но еще не лётных птенцов. Мы обошли их с двух сторон и погнали через все озеро, а это около двух километров, к нашим сетям. Трое гусят улизнули, да и двое оставшихся не желали подходить близко к сетям. Но мы взяли каждый своего на примету, и вскоре один сидел у меня в рюкзаке. За другим пришлось погоняться, но, в конце концов, он настолько вымотался и ослаб, что не смог больше нырять и дал взять себя в руки.

Так за один день мы поймали пять птенцов, и наши планы в отношении сухоносов были выполнены полностью. Чтобы в дальнейшем не перепутать птенцов из разных выводков, мы всех их пометили, вырезая определенным образом на маховых перьях часть опахала. Впоследствии наши гусята дали начало чистокровной линии сухоносов Московского зоопарка, позволили передавать этих гусей во многие другие зоопарки и даже участвовать в программе реинтродукции вида на Байкале.

Мы тронулись в обратный путь, хотя осталось отловить еще двух даурских журавлей. В долине Улдзы встретили пару журавлей с большим оперенным птенцом. Считая, что он уже лётный, мы сомневались в успехе, но решили попробовать. Цэвен, как настоящий спринтер, взял разбег и помчался через степь к птенцу. Тот, вместо того, чтобы взлететь, сел и затаился в траве. Это было его роковой ошибкой! Журавленок оказался самцом, мы поместили его в один из транспортных ящиков и двинулись дальше. К вечеру вновь увидели пару даурских журавлей с птенцом, но стало быстро темнеть, и мы, заметив место, решили оставить погоню на завтра. Ночью лил дождь, а утром, несмотря на все старания, мы уже не нашли журавлиной семьи. Вскоре кончилась долина Улдзы, а с ней и надежды на отлов последнего, четвертого, журавленка. Мы ехали в Улан-Батор, продолжая по пути учитывать встречающихся птиц, но даурских журавлей среди них не было. В багаже у нас уже был ценнейший груз, который нужно было в целости доставить в Москву.

В Улан-Баторе до отлета самолета необходимо было устроить птенцов на передержку в хорошем месте, оформить все нужные документы, сдать казенное оборудование. Неожиданно заболела единственная самка даурского журавля. Она перестала есть, нахохлилась, а из груди доносились неясные хрипы. Я решил дать ей ударную дозу антибиотиков. Нашел олететрин в таблетках и начал давать с птичьим мясом по полтаблетки 4 раза в день. Приходилось насильно кормить ее каждый раз. Но лечение помогло, и в Москву журавлиха приехала вполне здоровой.

Помимо сухоносов и даурских журавлей мне очень хотелось привезти из Монголии скалистых голубей. В крупных городах они успешно скрещиваются с одичавшими «сизарями», но в некоторых стаях было много чистокровных скалистых. Я отыскал такую стаю в районе нашей базы и поздно вечером на чердаке одноэтажного дома отловил десяток птиц. В течение нескольких лет эти голуби в Московском зоопарке приносили потомство.