А.ГОРЯШКО

Босская биостанция

«Вам удалось создать в реальности то, что … казалось
могло существовать только в выдуманном мире».

(Из письма Г.А. Соколовой от ее ученицы)

Что должен сделать человек, чтобы заслужить такие слова? Для ответа на этот вопрос, надо хоть что-то понимать в том, как живет Галина Анатольевна Соколова. А я в этом, конечно, ничего не понимаю. Каждая встреча с sней приносит новые открытия, и я снова и снова рассказываю друзьям завораживающие истории о ней и, рассказывая, продолжаю искать ответ на этот, казалось бы, такой несложный вопрос: что же удалось сделать Галине Анатольевне?

С чего начиналась их Ковда

«Едва закончив биофак, я стала преподавать в университете. А в то время решили, что должен быть один день, когда школьников отправляют на производство, пришли они и на биофак. И мне сказали: что хочешь с ними делай. И дети очень многому меня научили с первой же недели».

Г.А. Соколова

История Галины Анатольевны Соколовой началась, конечно, не со школы и не с Ковды. До школы и до Ковды был биологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, специализация по гистологии, работа в университете. Но встреча со школьниками, видимо, оказалась решающей. Она поняла, что надо менять сам подход к обучению биологии в школе. Что именно школьное (а не кружковое) обучение предоставляет возможность дать очень широкую базу, на которой в дальнейшем может вырасти специалист любого направления. И что школа может быть не рутинной, а бесконечно разнообразной. Волею судьбы примерно в то же время она впервые в жизни попала на Белое море, на биостанцию МГУ. «Я поняла: чтобы растить биологов, их необходимо вывозить на Белое море. Когда на биофаке у нас была практика по беспозвоночным и надо было лезть в формалин, в этот кисель из медуз, это было достаточно противно. А когда мы поехали на Белое море, и я увидела, как навстречу мне из воды выплывают медузы стадами… Боже мой, это так прекрасно! Я схватила Догеля, и за неделю выучила то, что учила когда-то год и знала очень плохо. Тут это стало так интересно!»¹  Но и желание ездить с детьми на Белое море, и идея поставить школьное обучение биологии на новую основу смогли воплотиться лишь в 1973 г., когда в московской 57-й школе был впервые набран биолого-математический класс, а Галина Анатольевна стала в нем преподавать. Летом 1974 г. группа девятиклассников во главе с Н.Н. Константиновым выехала на Белое море, чтобы подыскать подходящее место для постоянной практики биологического класса.

«Сама я в тот год поехать не смогла, а поехал Николай Николаевич Константинов. Они сначала приехали в Пояконду, там купили лодку. Потом они на лодке плыли вдоль берега Белого моря и нашли эту деревню, здесь нашли этот дом. Заплатили хозяевам 10 рублей, хозяева были этим глубоко потрясены. Раньше у них просто сбивали замок, заходили и жили. … Я приехала на следующий год, мы опять заплатили 10 рублей, и у нас был дом, и была лодка... В 1976 г. мы этот дом купили».

Босский сарай и Боссий домик

«Мы ездим сюда из года в год. Независимо от того – перестройка или не перестройка, Андропов или Горбачев, или кто бы ни был, есть деньги или нет, мы все равно сюда едем».

Г.А. Соколова

«Все равно сюда едем» – только звучит легко. Куда – сюда? Это сейчас школьная база в Ковде вполне соответствует понятию «биостанция» – есть и жилые помещения, в том числе и для приезжих специалистов, есть и лаборатория, и флот, и лодочные сараи. А 30 лет назад был один-единственный бревенчатый домик, и все вместе в нем и учились, и работали, и жили. И спали в спальниках на полу. У Г.А. был свой постоянный угол у печки. С годами, когда жить в этом углу ей стало сложно, выгородили отдельную комнатку в примыкающем к дому хлеву. И деревенские знакомые говорили: «Как же Вы живете, это просто смешно! У Вас дом, а Вы живете в хлеву!»

Сейчас у Г.А. есть отдельный дом. Но о нем позже. Потому что первым делом она озаботилась вовсе не домом для себя, а… лодочным сараем. Единственным флотом биостанции поначалу была маленькая деревянная лодка, купленная уже в весьма преклонном возрасте. На зиму лодку оставляли на берегу, и от перепадов температуры и влажности ее каждый год разрывало. Каждый сезон в Ковде начинался с ремонта лодки. И Г.А. решила, что обязательно нужно строить лодочный сарай. «Для сарая нужны были доски, а доски тогда не продавали. Мы приехали в Лесозавод, пошли к директору. Он сказал: «Продать я не могу ни одной доски, но вы можете разобрать винный магазин». Я в ужасе, – как мы будем разбирать двухэтажное здание?! Но оказалось, что магазин уже украли, на земле лежит только крыша. Крыша была тесаная, в два слоя, сохранились балки, и из этого вышел неплохой сарай. Все это сделано детскими руками».

Детскими-то детскими, но ведь кто-то должен был объяснить, как. «Знаете, а я ходила по деревне и смотрела, как это делается. Это не так уж сложно». Сарай московские мальчики и девочки (девочки пилили доски, мальчики набивали) поставили за 3 часа. А одного мальчика Г.А. отправила в магазин. Когда он вернулся из магазина, сарай уже был готов. И мальчик, совершенно потрясенный этим сараем, обходил его вокруг, и Г.А. услышала, как он сказал: «Босский получился сарай!». После этого и навсегда она стала Босс.

Сарай был построен в 1985 г. В 1989 г. подняли на каменный фундамент старый деревянный дом и привезли из Москвы маленький сборный домик для преподавателей. В 1990 г. построили второй лодочный сарай, флот биостанции разрастался, были куплены два карбаса. Построили аквариальную. С 1994 по 1997 г. строили баню, потому что до этого приходилось ездить мыться на Лесозавод за 23 км. В 1996 г. построили лабораторию. В 1997 г. пристроили к лаборатории веранду, потому что в теплые дни работать внутри было жарко. В 1998 г. построили двухэтажный дом: «Потому что у меня появились учителя – мои бывшие ученики, а у них появились семьи и маленькие дети…»

Дом Г.А. построили последним, в 2000–2001 гг.

«Знаете, у детей очень точный язык. Вот сарай был Босский, обед мог быть Босский. А этот дом, где я живу, дети назвали «Боссий домик».

Воспитание ученого

Г.А.Соколова

«Дети должны играть. Они должны научиться думать о чем-то, не бояться что-то открыть и доложить это. И никто не будет их ругать за это. И вдруг у них – раз, и что-то получилось. Они страшно удивляются и больше ничего не боятся. И я думаю, что в этом и заключается воспитание научного работника».

Г.А. Соколова

Чем занимаются на биостанции, которая строилась так долго и с такими трудами? Чем и ради чего? На первый взгляд практика достаточно обычна. В ней обязательно присутствует ботаническая часть – работа с определителем, изучение местной флоры и ее особенностей, геоботаническое описание флоры островов, изучение лишайников и морских водорослей. Каждый должен знать основные 80–100 видов растений окрестностей Ковды. Другая необходимая составляющая – знакомство с морскими беспозвоночными. Поначалу изучали лишь тех из них, которых можно найти на литорали. А с начала 1980-х гг. в жизни ребят началась новая эпоха – знакомство с бентосом и донным миром Белого моря. Открытием этой эпохи они обязаны дружбе с сотрудниками Института океанологии АН СССР – супругами Виноградовыми, Ниной Георгиевной и Михаилом Евгеньевичем. Оба они читали школьникам лекции, а Нина Георгиевна совместно с Галиной Анатольевной руководила школьной практикой с 1980 по 1989 г. «Она поставила нам всю работу по изучению беспозвоночных, если бы не она, мы, может быть, вообще ничего не смогли бы сделать. Она научила нас тралить, учила разборке материала, она вообще всему нас учила, начиная от вязки узлов и заканчивая правилами написания научной работы». На научно-исследовательском судне «Витязь» специально для школьной биостанции была изготовлена маленькая драга. Траление, разборка и промывка бентосных проб, фиксация животных – обычные элементы работы морской лаборатории, но совсем не самые обычные для школьной практики.

Приготовьтесь, необычного будет становиться все больше.

«Очень многие к нам приезжают на лето преподавать. Я как-то посчитала, что за лето было 14 человек, которые преподавали». Приезжают читать лекции Е.А. Нинбург, основатель и руководитель Петербургской юношеской лаборатории экологии морского бентоса, и Т.А. Бек, к.б.н., сотрудник ББС МГУ. Но подавляющее большинство приезжих – бывшие ученики Галины Анатольевны. «Не важно, какие у них теперь чины и звания. Есть и доктора наук, и кандидаты, и даже член-корреспондент, а есть и люди без ученых степеней. Важно, что они стремятся передать свои знания нынешним ученикам, потому что это – их семья. Вот это ощущение семьи очень сильно и пронизывает все классы. И они ощущают связь не только со своим классом, но и со всем нашим общим делом – делом становления биологии в школе». Проводит практику и читает лекции по орнитологии М.В. Калякин, орнитолог, к.б.н., ученый секретарь Зоомузея МГУ. Приезжают Г.М. Виноградов, ст.н.с. Института проблем экологии и эволюции; Д.Соколов, ботаник, д.б.н.; К.Р. Храпко, заведующий лабораторией Гарвардского университета, и многие другие. «Однажды Костя Храпко прилетел на несколько дней и прочел две лекции по митохондриям. Потрясающие были лекции, я их записала, и мы весь год слушали. Сейчас у него вышла статья в «Sсiense», а мы уже всё знали… Часто кажется, что эти лекции не имеют никакого отношения к программе. Но они дают широкий взгляд, дети не боятся никаких вопросов».

Дети ли не боятся вопросов? Или Г.А. не боится их задавать? Или она не боится вместе с детьми искать ответы на те вопросы, которые ставит перед нами жизнь и природа, и учит этому бесстрашию детей? Узнав, что в начале XX в. в Ковде работал К.К. Сент-Илер² , они решили сравнить результаты своих наблюдений с результатами К.К. Сент-Илера, чтобы выяснить, насколько изменилось донное население в заливе за прошедшие 80 лет. Работа продолжалась три года и была оформлена в виде статьи³ . Кстати, журнал «Пантопода», в котором опубликована статья, они тоже издают сами. И, несмотря на почти рукописный способ изготовления и связанный с этим маленький тираж (15–20 экземпляров), работы в журнале печатаются интересные и вполне серьезные. Недаром его постоянными подписчиками являются и Лаборатория экологии морского бентоса в Петербурге, и Беломорская биостанция МГУ, и Кандалакшский заповедник.

А знакомство с трудами Сент-Илера не ограничилось сравнением научных результатов. Биологический класс собирает все доступные сведения о ковдинском прошлом замечательного ученого и педагога, его книги и фотографии. Свой первый карбас они назвали его именем. На островах рядом с Ковдой раньше были лесозаводы. В помещении одного из них работал Сент-Илер. Именно в этом месте острова (строений там давно уже никаких не осталось) школьники нашли остатки лабораторной посуды. Невозможно сказать наверняка, но многое говорит за то, что это оборудование Сент-Илера. А если так, то найденные и бережно хранимые в 520-й школе осколки – единственное физическое свидетельство 30-летней (с 1908 по 1939 г.) работы Сент-Илера в Ковде.

Лабораторная посуда К.К. Сент-Илера

Мы начали с вопроса: чем и ради чего занимаются на школьной биостанции? Чем – худо-бедно описали. А ради чего? «Когда девочка в куклы играет, тогда это будет мама хорошая. А когда кукол не было, у нее ничего не получается. Она ведь, играя с куклой, не пеленать ребенка тренируется. Это – тренировка чувств. И у нас тренируются чувства. Чувство, что работа каждого интересна, важна, что он может об этом рассказать. Но в игре отрабатываются не только чувства, но и правила жизни. Насколько я серьезен в игре, настолько серьезен и в жизни».

Храм

«…На холме за рекой, прямо напротив нашего дома, стоит деревянная церковь с колокольней. Она видна и с моря, … и из наших окон. Создается впечатление, что она сопровождает каждую минуту нашей жизни в Ковде».

Говорунова и др. «К истории биологической станции в селе Ковда»

Возможно, рассказ о церкви в статье, посвященной биологическому классу, покажется странным. Но я считаю его совершенно необходимым. Тонкости биологических исследований, проводимых ребятами, могут быть понятны не всем. История ковдинской церкви говорит сама за себя. И, может быть, именно эта история лучше всего объяснит, как живет биологический класс под руководством Г.А. Соколовой. А начиналась эта история просто и печально.

Деревянная Свято-Никольская церковь стояла в Ковде 300 лет. В 1990 г. из Москвы приехали реставраторы. Проект реставрации состоял в том, чтобы полностью разобрать церковь, а на ее месте построить макет в стиле XVIII века. И хотя приезжие были снабжены весьма солидными бумагами от Министерства культуры, биологический класс стал на защиту храма. Около церкви ребята устроили круглосуточное дежурство. При свидетелях «реставраторы» побаивались распродавать деревянную обшивку церкви (а свою «работу» они начали именно с этого). Вскоре от простого присутствия школьники перешли к активным действиям. Поскольку основным предлогом разорения церкви служило утверждение, что она, мол, совсем прогнила, ребята решили объективно исследовать ситуацию. День за днем, на протяжении шести недель, медленно пробираясь по лесам, которые успели поставить «реставраторы», ребята зарисовывали каждое бревно каждой церковной стены. Зарисовывали место и измеряли глубину прогнилости каждого бревна. Из каждого очага гниения вынимался маленький кусочек для дальнейшего исследования.

Никто в Ковде не верил, что церковь удастся спасти. Разве под силу обычным школьникам пересилить московское министерское начальство? Оказалось – под силу. В Москве древоразрушающие грибы из очагов гниения были культивированы в термостатах, и выяснилось, что сообщество грибов на церковных стенах не разрушает бревна, а препятствует их разрушению! Результаты этой работы были опубликованы в журнале «Знание – сила», доложены в Польше на конференции по сохранению деревянного зодчества, включены в англоязычную монографию, посвященную мировой практике сохранения произведений деревянного зодчества. «Реставраторы» убрались из Ковды.

Но и на этом история не кончается. Церковь была спасена, но разграблена и пустынна. Молчала колокольня, звон которой когда-то был слышен на многие километры. «Мы узнали, что на Урале есть мастер, который льет замечательные колокола. А время было голодное, 1991-й год. Но мама одной из моих учениц пожертвовала нам 50 долларов. Тогда это были огромные деньги. На эти 50 долларов мои ребята съездили на Урал, этот мастер отлил для нас три колокола, и они привезли их в Ковду». На праздновании 500-летия Ковды в эти колокола звонил один из учеников Г.А., ставший студентом биофака и прекрасным звонарем. «В этой, уже опустевшей, церкви, в которой казалось бы, ничего нет, мы нашли столько, что я не могу вам передать! Доски затертые, обгоревшие, на которых уже ничего нельзя было разобрать, складывали за обшивкой церкви. Мы учились расчищать, а когда доску расчистили, то оказалось, что там лик Николы, остался только лик, но он совершенно сохранился. Мы сшили ризу, которая закрывает всю икону, кроме этого места. Сделать ризу очень трудно. Но в щели церкви, откуда дуло, запихивали обрывки одежды священников. Они были грязные, ничего не разобрать. Но я их специальным образом отстирала, тереть их нельзя, там оказалось даже серебряное шитье XVII в. Когда мы все это сделали, пошли в реставрационный центр Грабаря, и из этих кусочков была сшита риза». Отреставрированная икона вернулась в церковь, когда туда, впервые за многие годы, приехал священник. К нему Галина Анатольевна ездила за 100 км, в Кандалакшу. «Я прошу его съездить в Ковду и вижу, что ехать ему не очень хочется. А меня в такие моменты охватывала необыкновенная смелость и даже – наглость. Я говорю: «Батюшка! Вы посмотрите на меня! Кто я такая? Я же ничего собой не представляю! Но я отстаиваю эту церковь, и у меня получается! Значит, это, наверное, не я все-таки делаю, а через меня?» Священник приехал, и креститься в ожившую церковь собралось более 100 человек со всех окрестных поселков.

 Наш дом

«Часто обсуждался вопрос: как назвать дом в Ковде? Биостанцией — слишком громко; предлагалось множество названий, но не приживалось ни одно, говорили просто: «Наш дом». Вдруг мы узнали, что именно «Наш дом» назывался один из приютов Януша Корчака. Это совпадение всем пришлось по душе. Мы не ищем иных названий, а «Наш дом» пишем с большой буквы».

Говорунова и др. «К истории биологической станции в селе Ковда»

Первый дом биостанции

На Белом море работает много биостанций и много школьных групп. У каждой из них свое лицо. И лицо это, безусловно, в первую очередь определяется личностью руководителя. Галина Анатольевна работает с детьми более 30 лет. Биологический класс под ее руководством окончили около 700 человек. Не менее 2/3 из них связали свою жизнь с естественными науками, в частности с биологией, многие достигли в ней значительных успехов. Ученицы пятого выпуска Г.А. Ира Кобузева и Женя Петраш с конца 1980-х гг. вместе с Г.А. преподают в биологическом классе 520-й школы. Это официально. Неофициально, на общественных началах и они, и многие другие выпускники Г.А. не прерывают сотрудничества с биологическим классом с момента его окончания и до сих пор. Но и те, кто выбрал другую специальность, испытали сильнейшее влияние Г.А., которое так или иначе определило их дальнейшую жизнь. Однако Г.А. не пытается описать свой, во многом уникальный, опыт, превратив его в методику. Почему? «Я просто так живу, – говорит Г.А. – Нет смысла это описывать. Даже если другой человек попытается повторить то, что делаю я, у него все равно получится по-другому, ведь он – другой. То общество, которое вокруг меня складывается, живет по законам, которые для меня непреложны и очевидны. И они существуют независимо, они тут только проявляются. Нужно просто жить рядом с ребятами и быть самой собой. Я вполне могу сорваться и наорать. Но мне это простят. Потому что я была искренна».

Я была в Ковде и поняла: этот опыт невозможно превратить в методику. Он складывается из тысячи мелочей. Из того, что в 8 утра Галина Анатольевна варит кофе, и каждый, будь он взрослый или школьник, может прийти к ней этот кофе пить, и постепенно в маленькую ее комнату набивается до двадцати человек. Из твердого убеждения Г.А., что принять гостя – закон, и каждый гость, как бы он ни был некстати и не вовремя, будет принят и накормлен. Из того, что с каждым своим учеником Г.А. выходит на лодке в море и лично учит каждого грести, управлять рулем, ставить якорь.… И из того, что каждый раз, когда дети уходят в море, она волнуется за них до слез, но снова и снова отправляет их в море. Из того, что ей интересна литература, музыка, история. Из того, что ей интересно жить и интересно учить других быть людьми.

В Ковде поражало многое. Но первым, что меня поразило, оказалась следующая загадочная штука. Я точно знала, что московские школьники приехали сюда впервые в жизни и всего неделю назад. Они еще не должны были ничего знать и уметь в непростом беломорском быту. Но каким-то таинственным образом они всё уже знали и умели. Они конопатили и смолили лодку и кололи дрова, они готовили вкусную еду на открытом огне, строили крыльцо и красили дом. И, главное, складывалось полное впечатление, что они делают все это сами, без какого-либо внешнего руководства. Никто из взрослых не стоял рядом и не давал подробных инструкций. Никто не говорил, что завтрак должен быть в 9, но завтрак почему-то был. Никто не грозил строгими карами за опоздание к началу работы, но никто почему-то и не опаздывал.

Эта загадка не давала мне покоя, и я все пыталась добиться у Г.А., как же так получается. И в конце концов Г.А. сказала мне следующее. «Могу ответить только иносказательно. Когда я стала заниматься эмбриологией, то увидела поразительную вещь. На каком-то этапе формируется такой шарик, клетки в нем начинают двигаться, снаружи вползают внутрь, образуется три зародышевых листка, получается очень сложная конструкция… И там очень все точно происходит… Вот если – упаси Господь! – эти клетки сжать, то они перестают развиваться, и все это замирает или может выродиться в жуткого урода, который жить не будет. Они едва касаются друг друга, и этого касания им достаточно, чтобы понять, куда им двигаться дальше. Они могут развиваться только в состоянии свободы. Вот это общий закон жизни. Если что-то стиснуто, оно не может жить».

* * *

Пора заканчивать, а я ведь еще ничего не рассказала. Не рассказала, как они выяснили причину массовой заболеваемости жителей Суздаля (и помогли людям избежать болезни), какой у них в классе замечательный паркет XIX в. (который они спасли от гибели), как в Ковде Г.А. читает им перед сном Булгакова, как на дни рождения дарят букет земляники и песни... За Галиной Анатольевной не угнаться.

Один из наших разговоров (вернее, своих ответов на мои бесконечные вопросы) она закончила так: «А помните, как кончается Корчак «Как любить детей»? – «Я все рассказал, а тебе не легче.… В мудром одиночестве бодрствуй». Вот это главное, что я могу сказать».

Материал подготовлен при поддержке Фонда Макартуров

¹ Эта, и все приведенные далее цитаты, если не оговорено иное, принадлежат Г.А. Соколовой.

² См. Горяшко А. Незаметный герой. О педагогическом пыле, научном невезении, патриотизме и следе на земле // «Биология», № 40/1999.

³ См. Литвинцева А., Любимова А., Худякова О. Анализ донного населения Ковдинского залива Белого моря через 80 лет после исследований К. К. Сент-Илера // «Пантопода», 1989 г. № 3–4 , с. 1–10.