И. Пузанов

Альфред Уоллес – ученый и путешественник

Окончание. См. № 22/2008

Возвращение на родину было для Уоллеса сплошным триумфом: действительно, привезенный им материал был колоссален. Им было собрано 310 экземпляров млекопитающих, 8050 птиц,100 гадов, 7500 моллюсков, 15 100 бабочек, 83 200 жуков, 13 400 других насекомых, а всего около 125 500 естественно-исторических объектов. На этот раз продажа привезенных коллекций обеспечила Уоллесу несколько лет спокойного существования и научной работы. Разобраться в таком огромном материале было делом нелегким и заняло почти столько же времени, сколько самое путешествие, хотя в этом деле, помимо самого Уоллеса, приняли участие многие видные специалисты. За 6 лет после возвращения Уоллес опубликовал 30 статей по отдельным вопросам в различных научных журналах, а в 1868 г. издал наконец книгу, резюмирующую главнейшие факты и обобщения, добытые за время путешествия. Книга называлась «Малайский архипелаг, страна орангутана и райской птицы». Написанная в простой, безыскусственной форме и в то же время необычайно богатая мыслями и фактами, она имела колоссальный успех: выдержала в Англии 10 изданий (последнее в 1891 г.), была переведена на главнейшие культурные языки (в 1872 г. и на русский), награждена золотыми медалями Королевского общества (Royal medal), Парижского географического общества и т. д.

Помимо установления множества новых видов птиц и насекомых, а также массы фактов по биологии и географическому распространению животных и растений, основным результатом исследований Уоллеса было разграничение органической природы Архипелага на два отдела: индо-малайский, куда относятся большие острова Борнео, Суматра, Ява, и австрало-малайский, куда относятся острова по побережью Новой Гвинеи и Молуккские; остров Целебес занимает, по Уоллесу, промежуточное и довольно самостоятельное положение. Граница между этими отделами проходит к востоку от Явы, между двумя маленькими островами Бали и Ломбок, а затем по глубокому проливу, отделяющему Борнео от Целебеса. Пo одну сторону от этой линии фауна и флора носят индийский отпечаток, по другую – австралийский. Объяснить этот факт, не находящий себе никакого оправдания в климате, различия которого на востоке и западе Архипелага ничтожны, можно, по Уоллесу, только допущением, что индо-малайская часть Архипелага была в недалеком геологическом прошлом частью Индокитая, а австрало-малайская входила в состав австралийско-новогвинейской суши. Любопытно, что распространение человеческих племен Архипелага, согласно исследованиям Уоллеса, в общем почти совпадает с распределением фауны и флоры: индо-малайская часть населена племенами гладковолосой скуластой малайской расы, а австрало-малайская – шерстистоволосыми черными папуасами. Хотя данные Уоллеса и подверглись впоследствии уточнениям и поправкам, однако основные положения его coxрaняют значение и по сию пору, причем установленная им демаркационная линия так и называется биогеографами линией Уоллеса.

Годы, последовавшие за выходом в свет «Малайского архипелага», были для Уоллеса периодом наиболее плодотворной и интенсивной научной деятельности: он не оставлял разработки вопросов эволюционной теории, в каковой области он безусловно признал приоритет и авторитет Дарвина (в 1871 г. выходят его «Очерки по теории естественного отбора»). Но помимо этого он деятельно принялся за разработку и систематизацию накопившегося в науке и почти совершенно не истолкованного в свете эволюционной теории материала по географическому распространению животных. Личные его исследования на конкретном материале малайской фауны дали ему в этом отношении прекрасную методологическую подготовку. По его собственным словам, он поставил своей задачей развить проблемы географического распространения организмов, только намеченные Дарвином в ХII и XIII главах его «Происхождения видов», примерно в таком же масштабе, как сам Дарвин сделал это с первой главой «Происхождения видов», развив намеченные в ней вопросы в своих «Одомашненных животных и растениях». И Уоллес блестяще справился со своей задачей, выпустив в 1876 г. два солидных тома «Географического распространения животных», в которых он собрал и критически проработал колоссальный материал, касающийся распространения животных во времени и пространстве, зоогеографического районирования суши и генезиса отдельных фаун. Положив в основу зоогеографического районирования суши области, намеченные Склэтером (1875), Уоллес уточнил и обрисовал их неизмеримо более детально, так что они вошли в науку под названием областей Уоллеса–Склэтера, или просто «уоллесовских областей».

Типичные представители новозеландской фауны – пастушковые птицы, киви, какапо

В 1880 г. Уоллес выпустил, как бы в виде теоретического дополнения к перегруженному фактическим материалом вышеупомянутому сочинению, превосходную книгу под названием «Островная жизнь» («Island life»). В первой части книги разбираются общие вопросы, связанные с объяснением географического распространения организмов, во второй анализируются фауны и флоры океанических и континентальных островов. С особенной полнотой разбираются автором климатические изменения минувших геологических времен, особенно ледниковых периодов. Живейшим образом заинтересовавшись последними, Уоллес даже специально ездил в 1895 г. в Швейцарию, чтобы лично ознакомиться с ледниками и оставляемыми ими изменениями. Чрезвычайно характерна точка зрения на взаимосвязь океанов и материков, проводимая Уоллесом в «Островной жизни». Он резко восстает против злоупотребления гипотетическими «мостами суши» в виде затонувших Атлантид, Лемурий, Гондван, злоупотребления, укоренившегося в геологии и географии со времен Форбса, который прибегал к ним для объяснения сходства разъединенных океанами фаун и флор; этому злоупотреблению он противополагает теорию постоянства океанических бассейнов. Как известно, спор не решен и по сию пору, хотя увлечение потонувшими материками в значительной мере ослабело под влиянием выдвинутых Вегенером идей о передвижении материковых масс. Из работ географического содержания, относящихся к тому же периоду деятельности Уоллеса, упомянем «Тропическую природу», вышедшую в 1878 г., и большую сводку «Австралазия», входящую в географический Компендиум Стэнфорда (1879, Stanfords Compendium; 2-е изд. в 1893 г.). Не переставая разрабатывать вопросы эволюции органического мира в свете теории естественного отбора, Уоллес резюмировал свои взгляды в большой сводке под заглавием «Дарвинизм», в которой он с обычной ясностью и простотой разбирает наиболее трудные темы, полемизирует с последователями Ламарка и излагает пункты своего расхождения с Дарвином (как известно, Уоллес отрицательно относился к выдвинутому Дарвином принципу полового отбора).

По существу, «Дарвинизмом» заканчиваются большие оригинальные работы Уоллеса по естествознанию, которыми он обессмертил свое имя в науке. Работы последних двух десятилетий его жизни носят характер более философских и социальных трактатов, в которых отразилось его своеобразное мировоззрение.

Хотя при обработке коллекций Уоллесу приходилось часто бывать в Лондоне, чтобы работать в библиотеках и музеях и общаться с передовыми учеными, осесть в самом Лондоне он, конечно, не мог. Прирожденный провинциал, привыкший к привольному житью колоний, он должен был поселиться поближе к природе. Вскоре по приезде в 1866 г. он женился на дочери ботаника Уилльяма Миттена и совершил с целью отдыха поездку в Швейцарию (которую повторил в 1895 и 1896 гг.). Будучи большим оригиналом, он построил себе в 1871 г. «дом» в заброшенной каменоломне в местечке Грэйс (графство Эссекс), в 15 км от Лондона, на берегу Темзы. Прожив здесь 5 лет, он переселился в Кройдон, местечко в 20 км на юг от Лондона, где прожил два года, затем в Доркинг, где прожил 3 года. Наконец, получив в 1881 г. персональную пенсию от правительства Гладстона, вполне обеспечившую ему жизнь, он выстроил себе коттедж в местечке Годальминг, примерно в 80 км на юго-запад от Лондона, в живописной холмистой местности. Здесь, почти что на лоне природы, он имел полную возможность вспомнить былое увлечение ботаникой и вырастил в своем саду не больше не меньше как 1000 различных видов растений!

В 1887 г., в возрасте 64 лет, он совершил лекторское турне по Америке, прочтя 6 лекций имени Лоуэлля (Lowell lectures) в Бостоне. Оттуда он направился на Дальний Запад, причем ботанизировал в горах Сьерра-Невады и на пике Грэя, а в заключение посетил знаменитый по своей красоте национальный парк в долине Иосемит, чтобы полюбоваться величественными тысячелетними секвойями. В 1890 г. он был награжден Королевским обществом дарвиновской медалью, а в 1891 г. – высшим государственным орденом «за Заслуги» (Order of Merit). В 1908 г. на пятидесятилетнем юбилее дарвинизма 85-летний Уоллес, вместе с другим восьмидесятилетним стариком, Джозефом Гукером, явился перед современным поколением представителем той «могучей кучки» ученых, которая, сплотившись вокруг Дарвина на переломе XIX в., совершила революционный переворот в биологии. Ясность ума и интерес к жизни Уоллес сохранил до глубокой старости. За два года до своей смерти, потрясенный всеобщей стачкой 1911 г., он в статье «Восстание демократии» (The revolt of democracy) призывал правительство к изданию законов, которые бы регулировали взаимоотношения труда и капитала. Это дает нам повод осветить другие стороны деятельности и жизненных интересов Уоллеса. Мы должны это сделать, иначе наша характеристика его личности будет неполной.

Несомненно, Уоллес был натурой необычайно живой и многогранной. Наука, в которой он сделал так много, не могла целиком заполнить его интересов. Он был наделен даром необычайно живого художественного восприятия природы и пламенным воображением – недаром в своих специальных работах он уделил столько времени происхождению окраски животных и растений и с особенной любовью занимался систематикой наиболее прекрасных организмов тропической природы. Вместе с тем Уоллес был прирожденным протестантом и в науке, и в политических взглядах, и при этом протестантом-романтиком. По выражению его английского биографа, непопулярность какой-нибудь идеи или доктрины скорее притягивала, чем отталкивала его: он становился на ее защиту и делал это с большим энтузиазмом, не смущаясь количеством противников. Разумеется, такая натура не могла оставаться равнодушной к социальной неправде, примеров которой он достаточно мог насмотреться и в колониях, и в метрополии.

Свою книгу «Малайский архипелаг», по содержанию, казалось бы, далекую от социальных проблем, Уоллес заканчивает критикой социального строя «передовых» народов и указывает, что у так называемых дикарей, т.е. «людей, стоящих на весьма низкой ступени цивилизации, мы находим нечто близкое к совершенному социальному состоянию». А последние 7 строк книги звучат прямым вызовом аристократической и капиталистической Англии: «У нас крупный землевладелец имеет законное право обратить свое поместье под лес или под охотничьи угодья и согнать всех живших в нем людей. В столь густонаселенной стране, как Англия, где каждый акр имеет своего владельца или жильца, подобное право есть не что иное, как право истреблять своих ближних, и существование его еще раз доказывает, что мы находимся в состоянии варварства». Подобные мысли Уоллес высказывает и в ряде других своих книг, особенно в прекрасной книге «Чудесный век, его успехи и ошибки» (1898, есть русский перевод). Исполненный глубокой веры в могущество человеческого разума и с энтузиазмом приветствуя завоевания науки и техники, сделанные в девятнадцатом столетии, он бичует социальное неравенство, приведшее значительную часть человечества в нищенское состояние. В книге «Человеческий прогресс в прошлом и будущем» он резко протестует против перенесения принципов дарвинизма в человеческие отношения, составляющего ныне ядро фашистского «учения». В конце концов под влиянием идей утопического социалиста Беллами Уоллес сам превратился в такового и развил деятельную пропаганду в пользу законодательного совершенствования социального строя. Наиболее очередной и радикальной мерой он, вполне независимо от Генри Джорджа, считал национализацию земли и в книге «Национализация земли» (1882) разработал собственный проект наиболее, по его мнению, безболезненных мер проведения этой реформы. Объединив вокруг себя единомышленников, Уоллес основал даже Общество национализации земли, председателем которого был избран. Более радикальных мер он, однако, не предлагал и по своему социальному мировоззрению остался утопическим мелкобуржуазным мечтателем, а не человеком дела и истинным революционером, каким был в области биологии.

Еще большим фантазером Уоллес был во взглядах на человеческую природу и основные проблемы бытия. Религиозным человеком он не был и еще в молодости порвал с христианством и прочими религиями откровения. Однако он остался своеобразным деистом и допускал существование «великого духа вселенной». Он допускал существование и духов подчиненного значения, которые заполняют пропасть между человеком и этим «великим духом». Будучи убежден в происхождении животной стороны» человеческого существа от низшей формы, Уоллес, однако, полагал, что высшие человеческие способности – умственные, эстетические и моральные – имеют иное происхождение. Способности эти, по его словам, «ставят нас высоко над животными и доказывают вместе с тем существование других, более совершенных существ, от которых мы, может быть, воспринимаем эти способности и до которых, вероятно, стремимся возвыситься». Что же это за таинственные существа? Это «духи» спиритов, в которых Уоллес упорно верил и существование которых вместе со своим единомышленником, знаменитым физиком Круксом, считал доказанным результатом спиритических сеансов. Со свойственным ему энтузиазмом Уоллес пропагандировал спиритическую веру и печатно (см. его книгу «Чудеса и современный спиритизм», 1875, нов. издание 1896), и путем привлечения своих друзей – Дарвина, Гексли и физика Тиндаля – на спиритические сеансы. Однако убедить их в реальности спиритических явлений ему не удалось, совершенно так же, как не удалось нашему известному химику – вместе с тем спириту – Бутлерову заставить неисправимого скептика Менделеева поверить в объективное существование стучащих «духов». Чтобы хоть несколько объяснить эту сторону деятельности знаменитого ученого, грубо диссонирующую с присущей ему точностью в описаниях и осторожностью в выводах, вспомним, что в восьмидесятые и девяностые годы XX века всю Европу охватила какая-то эпидемия спиритизма, жертвой которой пали даже крупные ученые и которая была осмеяна Л.Н. Толстым в «Плодах просвещения». Несомненно, авторитет таких людей, как Уоллес, Крукс, Бутлеров, мог способствовать распространению спиритических бредней среди скучающей буржуазии, и приходится пожалеть о том, что вклад, сделанный Уоллесом в мировую науку, вполне материалистический по своей методологии, имел столь неожиданную наивно-идеалистическую надстройку. Надстройку эту мы можем квалифицировать только как результат своеобразной аберрации интеллекта, примеры которой мы иногда наблюдаем даже у гениальных личностей. Так, Гете, несмотря на всю свою одаренность и всеобъемлющую образованность, не мог проникнуться пользой математики и отказывался понимать элементарные физические истины, доступные школьнику. Толстой органически не воспринимал Шекспира и отрицал пользу теоретической науки и т.д. Похоже на то, что гигантское развитие одной способности ума подавляет другие. Но не эти «прорывы» определяют значение гениев для человечества!

Оценивая научную деятельность Уоллеса в целом, надо признать, что в сделанном им вкладе его спиритические воззрения играют ничтожную роль. Уоллес-спирит уже забыт, Уоллес – творец теории естественного отбора, Уоллес – основатель современной зоогеографии, Уоллес – неутомимый исследователь тропиков занимает в науке почетное место наряду с Дарвином, Ляйеллем, Гексли. Дарвин высоко ценил заслуги и одаренность Уоллеса и считал, что он является именно «тем человеком, к которому надо обращаться в затруднительных (для теории естественного отбора) случаях». Как сказано, последние два десятилетия своей жизни Уоллес писал почти исключительно трактаты философского, обобщающего характера («Научные и социологические студии», 1903; «Место человека во вселенной», 1903; «Вселенная и жизнь», 1910). Все они проникнуты его своеобразными идеалистическими взглядами и интереса для нас не представляют. Зато необычайно любопытна его автобиография (Му life, а record of events and opinions, 1905), где он с подкупающей искренностью повествует о своей богатой, красочной и долгой жизни, захватившей несколько человеческих поколений. В самый год своей смерти, имея от роду 90 лет, он выпустил книгу, направленную против теории мутаций де Фриза, в которой доказывал, что внезапных мутаций, подобных описанным де Фризом, в дикой природе не существует. Что делать! Ведь и наш Тимирязев в гораздо менее преклонном возрасте не мог примириться с менделизмом! Умер Уоллес 7 ноября 1913 года в Бродстоне (графство Дорсет). В его лице человечество потеряло одного из наиболее крупных ученых и вместе с тем наиболее интересных личностей второй половины «чудесного века»!

Из предисловия к книге Альфреда Уоллеса «Тропическая природа». – М.–Л., 1936 .