М. Калякин

Что увидел орнитолог в тропическом лесу, или Вот оно – биоразнообразие!

Часть 1. Как становятся орнитологом?

Любой орнитолог легко докажет вам, что наука о птицах – центральная область биологии. Многим из орнитологов кажется, что уже простой констатации этого факта вполне достаточно для полного и всеобъемлющего убеждения слушателя или слушателей. Если этого утверждения мало, то используются такие аргументы, как гораздо более полная изученность биологии птиц в сравнении с другими животными. Кстати, именно это и позволило классику биологии XX в. Эрнсту Майру, орнитологу, сделать далекоидущие общебиологические выводы, опираясь в первую очередь на обширную фактологическую базу, накопленную в орнитологии. Если и после этого кто-то еще будет сомневаться в полной и абсолютной гегемонии орнитологии, ссылаясь, например, на то, что и млекопитающие изучены не хуже, то его добьют тем фактом, что птиц зато гораздо больше. Обычно диспут на этом заканчивается, поскольку те, кто захочет заикнуться про обилие моллюсков, ракообразных или насекомых, вспомнят о слабой изученности биологии этих групп и тихо отойдут в сторонку.

Однако, размышляя над местом и ролью орнитологии среди множества биологических дисциплин, я хотел бы обратить ваше внимание на другие аспекты этой науки. Такие особенности птиц, как легкость наблюдения за ними (это – как правило, но есть и исключения), привлекательность их яркой или изящной окраски, громкого или красивого голоса, а также умение летать (завидки берут), безусловно, делают их излюбленным объектом для глубокого научного изучения.

Разнообразие птиц довольно велико: в мире их примерно 10 000 видов, а на территории одной только Московской области – чуть более 300. Эти масштабы, видимо, близки к «разрешающей способности» памяти среднего научного работника: разнообразие не запредельное, это вам не сосудистые растения и не насекомые, вполне возможно удержать в уме одновременно все названия птиц фауны России (более 700 видов) или, например, Вьетнама (более 800 видов). Впрочем,  многие ботаники и энтомологи помнят гораздо больше названий. Возможно, более крупные группы оказываются несколько менее интересными, потому что при огромном видовом разнообразии сведений о биологии конкретных видов, их специфике явно мало, а по большей части и вовсе нет.

Забегая вперед, скажу, что особенно удручает этот перекос тех, кто хотел бы, например, почитать о биологии насекомых в тропическом лесу, поскольку на то, чтобы изучить биологию конкретных видов, нет ни сил, ни времени. Пока не до того – ведь оказывается, что еще отнюдь не все виды найдены, описаны и систематизированы. При этом специалист по жукам и специалист по двукрылым фактически говорят на разных языках, поскольку даже для «простого» определения видов нужно держать в уме сложные определительные таблицы каждой из групп с тысячами информационных «ячеек», организованных в сложную иерархическую конструкцию.

Итак, птицы достаточно разнообразны, но это разнообразие обозримо; удобны как объект прямых наблюдений (следить за ними легче, чем за полевками или медведями); поют и кричат, помогая себя обнаружить и определить; часто – просто красивы; в основном активно проводят время, что не дает скучать наблюдателю; встречаются практически в любых биотопах.

Так в чем же негатив? А он, как ни парадоксально, именно во внешней легкости наблюдений за ними. Как для игры в футбол достаточно шарообразного предмета и небольшой ровной площадки, так и наблюдения за птицами требуют от начинающего орнитолога только наличия бинокля (опытные при выполнении многих исследований обходятся и без него) и некоторого терпения в ожидании момента, когда «вылетит птичка». В итоге среди непрофессиональных любителей природы первое место по числу участников уверенно занимают клубы, союзы, кружки и общества любителей птиц. В одной Великобритании таких любителей более миллиона! Около 200 тыс. – в Нидерландах. И весьма немало в других странах Европы и Северной Америки.

Короче говоря, знакомство с окружающей природой обычно начинается с птиц, хотя часто на этом пункте и останавливается (но не заканчивается). Не один десяток статей и книг написан о том вкладе в орнитологию, который внесли в эту отрасль науки любители. Естественно, многие из них, истово интересуясь птицами всю жизнь, вырастали в специалистов, рядом с которыми средний профессиональный орнитолог выглядит весьма бледно. (Это, между прочим, подтверждает положение, что лучше всего человек делает то, что ему интересно.)

Так или иначе, но орнитология обладает, по-моему, особым магнетизмом – особенно «на входе», когда юное существо делает свой первый выбор. Не касаясь деталей, влияющих на этот выбор, в целом о таком человеке я могу сказать, что он не должен бояться повышенной конкуренции в выбранной им области – ведь он движется в ту же сторону, что и множество других выбирающих. Этому способствует либо повышенная (нередко переходит в завышенную) самооценка – «я их всех переплюну», либо тоже повышенное спокойствие, часто переходящее в отсутствие опасений выглядеть хуже многочисленных «коллег».

Возможна также и такая причина, как давнее знакомство с объектом благодаря участию в соответствующих кружках или, реже, – наличие родителей-орнитологов. Реже потому, что в определенном возрасте от родителей хочется отличаться. Помогает стать орнитологом и некоторая инфантильность (проходящая с возрастом или остающаяся навсегда), когда выбор представляется делом малоответственным, вполне может не быть окончательным, а порой зависит от выбора друга или подруги.

И вот, образно говоря, наш ручеек сливается со многими такими же, образует довольно мощный поток, который в свою очередь тоже куда-то вливается, причем в какой-то момент обязательно теряет скорость, – значит, разливается вширь. Любая вода течет сверху вниз, так что если тут была глубокая впадина, то она давно заполнилась. Как ни широк разлив, но берега у него тоже есть – обилие орнитологов, например, ограничивается количеством рабочих мест, где за изучение птиц платят деньги (хотя как раньше, так и теперь явно недостаточные). И вот тут оказывается, что держаться в направлении главного русла, которое где-то впереди (отсюда не видать) вынесет вас к чему-то новому (в науке) и светлому (в ощущении себя как удачного ученого), довольно сложно.

В результате молодой человек, вовлекшись в орнитологию, оказывается в специфическом научном пространстве, в котором: а) много народу и поэтому все «легкие» вопросы уже разобраны и в разной степени разрешены; б) часть ученых считаются главными, маститыми и авторитетными, а при общей большой численности орнитологической популяции их число достаточно велико; в) имеется масса публикаций на самые разные орнитологические темы, поэтому начинающий орнитолог, выполнив свое первое исследование, с некоторым опозданием понимает, что все это уже выполнено и опубликовано другими; г) уже придумано и внедрено много разных методических фокусов, позволяющих, например, не повреждая птицу, посмотреть, что происходит у нее внутри, измерить температуру в насиживаемом яйце, высчитать, сколько килокалорий тратит самец на пение в начале и в конце периода размножения, какова социальная структура группы и многое другое. То есть оказывается, что трудно найти вопрос, который еще не освоен коллегами, а ведь начинающему специалисту интересно делать что-то новое, свое, изобретенное именно им. А тут, с одной стороны, все порасхватали, с другой – создали большой запас публикаций, не прочитав которые, вы не узнаете, что занято, а что нет, да еще наизобретали методик, в том числе сложных, не освоив которые, вы не будете котироваться как профессионал.

И вот завлеченные сладкоголосым пением в орнитологический эдем многочисленные начинающие орнитологи сталкиваются с необходимостью проявлять качества, которых на входе от них никто не требовал. Надо выбирать свой путь, постараться отыскать действительно интересно работающего, мыслящего и при этом по-человечески надежного научного руководителя, проявить реальный интерес к предмету, достаточный для борьбы с обширной литературой (с каждым годом ее поток нарастает!) и для освоения уже изобретенных разнообразных и не всегда простых методов. Орнитология оказывается трудна именно своей «легкостью».

Наличие описанных выше объективных трудностей приводит к тому, что обязательно возникает прослойка орнитологов, которой по самым разным причинам преодолеть эти трудности не удается. Они, по словам одного из моих наставников, «сделали из своей работы хобби». Как и в начале карьеры, им интересно следить за птицами, находить гнезда и фотографировать пернатых, но они не двигают науку вперед, не «находятся в авангарде, на переднем крае науки». Они – в арьергарде, дополняют уже известное новыми деталями, занимаются накоплением новых фактов без их обобщения, решают прикладные задачи. Все это тоже важно, интересно, нужно, в частности – помогает охране птиц и природы в целом. Но не похоже на классический образ ученого, открывающего новые рубежи, обобщающего все известные до сей поры факты и оживляющего их новым подходом, неожиданной точкой зрения, выявлением неизвестных ранее закономерностей.

На Западе структуру орнитологического сообщества образует небольшое число профессионалов в учреждениях (которые мы бы назвали научно-исследовательскими) и огромная армия любителей, наблюдающих за птицами в свободное от работы время. У нас такие любители тоже есть, но их немного. И это при огромной разнице в размерах территорий!

В Европе на малой территории тысячи и тысячи орнитологов (профессионалов и любителей). В России на несколько сотен орнитологов (пусть на тысячу, даже и с небольшим) – миллионы квадратных километров. На некоторые из этих «квадратов» еще и не ступала нога орнитолога. По моим очень грубым подсчетам, на одного активно интересующегося птицами человека в Великобритании приходится менее 2 км² территории, в Германии – 75 км², в Москве и Московской области – 313 км², а по России в целом – 8500 км². Поэтому в Европе в научных орнитологических наблюдениях, начавшихся приблизительно в середине или конце XIX в., т.е. немногим ранее, чем в России (первая сводка по фауне птиц Российской империи опубликована М.А. Мензбиром в 1893–1895 гг.), быстро завершился фаунистический этап (описание того, какие птицы где живут) и начался период собственно биологических работ: долговременные исследования различных вопросов видовой биологии – от размножения до линьки и от поведения до экоморфологии. А нам предстоит еще долго обследовать наши северные и восточные территории, передвижение по которым затруднено, полярное или северное лето коротко, население птиц относительно обеднено и за счет низкой плотности «растянуто» на много километров, плюс состав фауны довольно сильно колеблется год от года из-за нестабильных погодных условий. И не прошел еще затянувшийся этап географических открытий, не один и не двое наших коллег еще напишут множество статей, поражая читателей данными о встречах с птицей в сотнях километров от известных мест их обитания или размножения. Так что к перечисленным выше соблазнам и трудностям, наваливающимся на юного орнитолога, добавляется еще один – «ветер дальних дорог», стремление к неизведанному, кочевки, длящиеся порой всю жизнь, осмотр все новых и новых территорий – порой новых для науки, но чаще – для наблюдателя. Велика наша страна, и еще никому из орнитологов не удалось побывать во всех ее уголках и увидеть все виды населяющих ее пернатых. По этому кругу можно двигаться вечно (особенно если «вечность» – всего лишь наша коротенькая жизнь), и нельзя сказать, что эта дорога безлюдна.

Эта затянувшаяся сага позволяет сделать довольно простой вывод: не так проста орнитология, как может показаться на первый взгляд. Начинающий орнитолог, посмотрев на эту науку с ее изнаночной стороны, сможет сделать для себя полезные практические выводы, т.е. заранее представить себе ловушки, ожидающие любителя побродить с биноклем для собственного удовольствия в случае его устройства на работу на должность орнитолога. Впрочем, во-первых, это пока мнение одного отдельно взятого орнитолога – попробуйте поговорить с другими и почти наверняка услышите много других мнений, возможно даже – полностью противоположных. Во-вторых, «бродить в полях, ничем не беспокоясь» и рассматривать пернатых может любой, нет нужды становиться для этого профессионалом (с формальной точки зрения). В третьих, многие проблемы имеют сходное звучание и в других отраслях биологии, просто у автора нет соответствующего опыта, он еще не был ни ботаником, ни энтомологом, ни эндокринологом. Более того, он продолжает заниматься птицами и не готов (опасается?) прямо ответить на вопрос о том, почему он выбрал именно это направление. Заподозрить можно что угодно: от бравого «иду на грозу» и не смущаюсь ни одной из перечисленных трудностей до банального «так получилось» по первоначалу, а потом уже неохота было переучиваться. Видимо, автору и самому не до конца понятно, почему и как он стал орнитологом, а гадать об этом не хочется. Поэтому переходим ко второй части, тем более что она обещает быть интереснее первой.

Продолжение следует