М. Калякин

Что увидел орнитолог в тропическом лесу, или Вот оно – биоразнообразие!

Продолжение. См. № 7/2009

Часть 2. И к чему это приводит

И пропал казак...
Н.В. ГОГОЛЬ. Тарас Бульба

Красноголовый бородастик

После окончания университета и работы в Зоологическом музее экскурсоводом и младшим научным сотрудником отдела орнитологии в 1989 г. я более чем на два года был откомандирован во Вьетнам, в распоряжение Совместного Советско-Вьетнамского Тропического центра в качестве орнитолога. Пришлось окунуться в совершенно неизвестный климат, ландшафт, в гущу тропического леса.

Конец мая 1989 г. – наш первый выезд в лес Ма Да в 80 км к северо-востоку от Сайгона (Хошимина). Романтика времен Пржевальского и Миклухо-Маклая ушла в прошлое: ни гортанного крика погонщиков верблюдов, ни парусного ялика – вполне прозаический  автобус ПАЗ. С нами смешанная команда экологов и тропикостойщиков – специалистов по вопросам сохранности нашей военной техники в тропическом лесу на 10° с.ш. И почти вся администрация Тропического центра, основанного в 1987 г. академиком В.Е. Соколовым. Но мы, экологи, чувствуем себя главными. Потому что цель выезда – ознакомиться с тропическим лесом и выбрать место для полевой станции. Наш ПАЗик уверенно катится по красной дороге, которая почти не пылит после начавшихся дождиков, вокруг мелькают довольно унылые плантации, вырубки и отдельные группы крупных деревьев. Примерно через час останавливаемся под сомкнутыми кронами уходящих куда-то ввысь деревьев. Мы – в лесу в полной полевой экипировке: мирные ботаники сжимают гербарные сетки и саперную лопатку, на мне висят патронташ, бинокль, фотоаппарат и собранное и готовое к использованию ружье.

Сидя на корточках, разглядываю торчащий из земли на несколько сантиметров росток, точнее – корешок, на который нанизан коричнево-розовый «плодик», тянущийся вверх тонким росточком и листочком. На мой вопрос, не орхидея ли это, «ломившиеся» через лес ботаники только презрительно скривились и молча углубились в чащу. Теперь то я знаю, что это было проросшее и начавшее укореняться семечко лаврового дерева – такие семена обычны под гнездами птиц-носорогов, заботливо расселяющих их по лесу.

Славка-портниха

Следующее чудо: на досковидном корне, в 40–50 см над землей, замечена группа носух – ярко окрашенных насекомых, слегка напоминающих бабочек со сложенными «плащом» крыльями и действительно длинным, загнутым вверх хоботком. Уверившись, что сказка началась, пытаюсь наблюдать за птицами. Первым на меня вылетает бородастик – небольшая, с дрозда, но менее стройная птица с мощным клювом и короткими, но цепкими лапами. Ничего особенно яркого – зеленоватые верх и низ, темноватые пестрины на груди и брюхе, витиеватый серо-зелено-белый узор на физиономии. Несколько прыжков по тонким веткам, две секунды на вертикальной поверхности ствола (бородастики – одно из семейств дятлообразных) – и отлет в лесную чащу. Следующая встреча со славкой-портнихой – крошечной птичкой на высоких ногах, с длинноватым изогнутым клювиком и торчащим вверх и вперед относительно длинным хвостом. При этом тельце ее настолько миниатюрно, что кажется, будто оно, в отличие от клюва, головы, ног и хвоста, еще не выросло. Поскакав несколько секунд по «чепыге» (термин не научный, но удачный для обозначения чащи из лиан, кустов, древесного подроста и другой мелкой и густой поросли на опушках и вдоль лесных дорог), она затерялась в гуще листвы.

В наблюдениях за лесными тропическими птицами важные открытия сменяются то длительными антрактами (здесь можно простоять минут двадцать и не увидеть, а иногда и не услышать ни одной птицы), то повторами. Думаете, птицы хорошо видны с земли? Но только не в толще крон, самые верхние из которых находятся где-то на высоте 50 м (речь идет о равнинных тропических лесах). Между ними, образующими первый, разреженный ярус, и поверхностью почвы (которой на самом деле нет – есть поверхность земли), располагается еще до трех ярусов, образованных сверху сомкнутым пологом второго яруса (тут кроны расположены уже «плечом к плечу»), пониже – разреженными деревьями третьего яруса, а еще ниже – тем, что мы бы назвали кустарником, а ботаники называют подростом. Нормальных кустарников в сомкнутом тропическом лесу нет, их роль выполняют молодые деревца высотой 2–5 м. Нет и травяного яруса, если это не поляна, образовавшаяся после падения крупного дерева и еще нескольких соседних деревьев, упавших при этом. Нет как таковой и почвы: со всем, что упало, довольно быстро «расправляются» сапрофаги, и гумусовый слой не образуется. Вмешивается в процесс и чередование сухого (декабрь–апрель) и дождливого (май–октябрь или ноябрь) сезонов. То, что падает на землю в период дождей, довольно быстро плесневеет, «поедается» грибами, вмывается в грунт и там доедается червями. К концу дождливого сезона можно ходить практически по чистому грунту.

Листья, плоды, сучья, упавшие в сухой сезон, несколько месяцев остаются сухими и к февралю начинают шуршать под ногами. Лес становится более прозрачным, т.к. часть деревьев верхних ярусов сбрасывает листву. Многим насекомым живется хуже, чем при периодическом увлажнении, поэтому они малоактивны, проводят время в укрытиях или в виде неактивных фаз жизненного цикла. В конце сухого сезона обычно плодоносят многие деревья с крупными плодами – наверное, для того, чтобы семена с началом дождей могли прорасти. Растения с мелкими плодами, в том числе съедобными для птиц, в основном сосредоточены на опушках и в лесных окнах (полянах), пик их плодоношения смещен на период активной вегетации и быстрого роста этих пионерных пород (середину и конец влажного сезона).

Зимой здесь лишь немногим прохладнее, чем летом: во время моего пребывания на юге Вьетнама ночью в середине января рекорд холода составил +18 °C. Про температуру на солнце лучше не вспоминать, тем более что почти никто из птиц старается на такие участки в середине дня не выскакивать. Температура под пологом леса сохраняется почти как в оранжерее – от +24 °C ночью до +27 °C днем (при почти постоянно высокой влажности). А там, где полог нарушен, температура поверхности земли днем может превышать +30 °C. Так что в целом сомкнутый высокоствольный многоярусный лес работает как сохраняющий постоянную температуру и влажность агрегат.

Птица-носорог

Стоит упомянуть и о таких трудностях для ботаников, как огромное разнообразие видов деревьев при небольшом числе растений каждого вида на конкретной лесной площади – легче найти 100 растений разных видов, чем 100 растений одного вида. С земли часто трудно или даже невозможно рассмотреть листья, растущие на осматриваемом дереве. И еще сложнее определить дерево по цветкам. Для некоторых приходится дожидаться периода цветения по два-три года, да и при таких погодах разные растения даже одного вида могут цвести почти в любое время. Цветки, плоды и листья могут лежать у вас под ногами, но надо еще определить, с какого из 10–15 возможных деревьев они упали. Так что ботаник с биноклем – вполне нормальная картина. Или с ружьем: он ловко отстреливает нужную ветку, лишь бы она не застряла наверху...

Кукушка

Но вернемся к птицам. Они плохо видны в тропическом лесу еще и потому, что далеко не так ярко окрашены, как мы себе представляли из прочитанных в детстве книг. Многие виды выглядят совершенно невзрачно, другие, как те же бородастики или листовки (небольшое семейство воробьиных птиц, эндемичное для Индо-Малайской зоогеографической области), окрашены в зеленые тона, но на «лице» каждый вид имеет собственный яркий узор. Немало птиц с расчленяющей окраской. Птица-носорог (Anthracoceros albirostris) хотя и крупнее ворона, но полностью теряется в солнечных бликах, дробящихся в кронах деревьев, за счет сложного чередования участков черного и белого оперения. Хорошо «прячутся» и птицы, отдельные части тела которых окрашены в яркие тона (например, трогоны). К тому же многие виды ведут малоактивную жизнь: не занимаются деятельным обследованием крон в поисках корма, а охотятся из засады. «Запасов» летающих или активно лазающих членистоногих (в первую очередь, насекомых и пауков) вполне достаточно, чтобы не гоняться за ними, а поджидать, когда они окажутся рядом с охотником. Так охотятся многие лесные птицы. Среди них довольно крупные – кукушка (Phaenocophaeus tristis), «тяжеловесные» – рогоклювы (семейство примитивных воробьинообразных Eurylaimidae) или, напротив, «легкие на подъем» крупные мухоловы – трогоны, дронго.

В тропическом лесу даже громкие крики многих лесных птиц не помогают их обнаружить. То ли из-за особого тембра голосов, то ли из-за сложно организованного пространства трудно определить источник звука, даже если он находится совсем рядом. Но в целом малозаметность птиц тропического леса можно объяснить обилием хищников. Хищники такие разные, что универсальных способов защиты от них нет. Остается одно – как можно меньше попадаться им на глаза. Так что не от орнитологов стараются скрыться лесные птицы, а от всех хищников сразу.

Даже находясь неподалеку от гнезда с яйцами или птенцами, птицы не проявляют ни беспокойства, ни повышенной активности (вокруг тепло – можно и не согревать яйца или птенцов довольно долго). Конечно, если вы подошли слишком близко, то она просто скроется и будет наблюдать за вами издали. Тогда, даже если вы уже знаете, где гнездо, то не сможете определить, чье оно: если вы рядом – хозяева не приближаются, отошли подальше – не видно гнезда.

Бюль-бюль

Расскажу об одном из своих наблюдений за поведением птиц у гнезда, прекрасно иллюстрирующем отточенность приемов защиты от врагов. Речь пойдет об одном из видов лесных бюль-бюлей – Alophoixus ochraceus. Это птицы средних для воробьиных размеров, покрупнее овсянки и поменьше скворца. Среди птиц тропического леса они отличаются повышенной «заметностью». Бюль-бюли практически весь год проводят в парах, часто в сопровождении уже подросших птенцов, регулярно обращают на себя внимание резкими трескучими криками и вскоре приобретают у наблюдателя репутацию типичнейших элементов лесного подпологового пространства (третий и четвертый растительный ярусы, 2–10 м от земли). Частые короткие перелеты и регулярные переклички делают их хорошо заметными. Начну с момента, когда самка насиживает кладку. В это время самец находится неподалеку, хотя и не рядом с гнездом, и ведет себя так же тихо, как самка. Наконец наступает время, когда самке пора подкрепиться, и она тихо выскальзывает из гнезда, отлетает на 15–20 м, а уже там начинает активно перекликаться с самцом и приступает к кормежке – чаще всего летит к ближайшему фруктовому дереву. При возвращении самки в гнездо пара, нарочито громко крича, летит в сторону гнезда, но не прямо, а галсами. Потом источник криков несколько удаляется от гнезда, но я-то вижу, что самка, тихо перелетая, приближается и усаживается в гнездо. А самец издает еще несколько особо громких криков и тоже смолкает. Так что наблюдатель (в типичном случае – хищник), ориентируясь на крики самца, искусно отвлекается от места расположения гнезда. Общая крикливость в «обычной жизни» контрастирует с полным молчанием и повышенной скрытностью самки у гнезда, маскируемыми отвлекающими маневрами самца.

Тимелия

По-другому выглядит в тропической зоне и сезонность в жизни пернатых. Наши, палеарктические, мигранты – деревенские ласточки, синие соловьи, пеночки-зарнички или ширококлювые мухоловки появляются осенью, а весной исчезают. Немногие из них держатся в это время в лесу. Привычнее видеть мигрантов на опушках, в небольших рощах, на плантациях и в придорожной чепыге, т.е. во вторичных биотопах. Почему-то сомкнутый, высокоствольный, сложно организованный лес их не привлекает. Видимо, заметно отличается по каким-то параметрам (структура, освещенность, иное распределение кормов?) от тех биотопов, в которых они гнездятся. Впрочем, и тут есть интересные моменты, например зимняя территориальность. Про то, что птицы возвращаются в уже освоенные ими места гнездования, мы знаем хорошо. Но, оказывается, они могут использовать свои навигационные способности и на обратном пути, при поиске полюбившихся и хорошо освоенных зимних квартир. Недавно было отмечено, что наши дальневосточные синие соловьи занимают на зиму определенные территории в Малайзии. В начале марта 1991 г. я поймал в паутинную сетку (один из обычных методов кольцевания, мечения и изучения птиц) именно того самца синего соловья, которого окольцевал прошлой зимой в том же лесу Ма Да около нашей полевой станции. Птица летом посетила Якутию или Кунашир и вернулась на юг Вьетнама почти к месту прошлогодней поимки!

Большинство местных птиц в равнинных тропических лесах – это оседлые виды, что подтверждается кольцеванием и последующими отловами меченых птиц. Например, одна мелкая тимелия (Malacopteron cinereum) из сем. Timaliidae (максимальное разнообразие – в горах Юго-Восточной Азии), весьма похожая на небольшую славку, за 4 года была поймана около одного и того же стационара 5 раз.

Продолжение следует